– С кем же? – озадаченно спросил дядя.

    – Ну… с приятелем… Вернее, с приятельницей, – поправился я.

    – А с кем именно?

    – С Розалиндой.

    Помолчав, он как-то странно на меня поглядел.

    – М-м-да… Но я что-то не вижу ее здесь. – Он продолжал смотреть на меня в упор, и тогда я решился все ему объяснить.

    – Здесь ее и вправду нет. Она у себя дома… То есть, я хотел сказать, недалеко от дома, в маленьком шалаше на дереве, который ее братья сделали в рощице. Она очень любит там прятаться, – пояснил я.

    Поначалу он никак не мог взять в толк, что я имею в виду, и говорил со мной так, словно это была игра. Но в конце концов мне удалось объяснить ему все как есть. Тут выражение его лица изменилось. Таким серьезным я его еще никогда не видел. Некоторое время он молчал, что-то обдумывая, потом спросил:

    – Ты не разыгрываешь меня, Дэви? Все это была не выдумка? Ты… ты говорил мне сейчас правду?

    – Ну конечно, правду! – уверил я его.

    – А ты никому… никому не говорил обо всем этом, кроме меня?

    – Конечно, нет. Это – наш секрет. Так интересней.

    Выплюнув травинку, он вздохнул, как мне показалось, с облегчением, но когда он вновь поднял на меня глаза, я увидел, что выражение его лица стало еще более серьезным и даже мрачным.

    – Дэви, – сказал он, – я хочу, чтобы ты пообещал мне одну вещь.

    – А что это за вещь, дядя? – спросил я.

    – А вот что, – сказал он, не отрывая от меня своего серьезного и мрачноватого взгляда. – Я хочу, чтобы это было по-прежнему секретом . Обещай мне, что ты никому… Ты понял меня? Никому не скажешь о том, что рассказал сейчас мне. Никому и никогда , Дэви! Это очень важно, чтобы ты понял меня, мальчик, понял, как это важно. Позже ты и сам поймешь, почему это так важно. Но сейчас… Сейчас ты ни в коем случае не должен дать кому-нибудь повод даже заподозрить тебя в том, что я сейчас от тебя узнал. Ты обещаешь мне, Дэви?!

    В его голосе звучала не только озабоченность, но и какая-то угрюмая, мрачная настойчивость. Это поразило меня: никогда раньше он со мной так не разговаривал. И когда я поклялся ему, что буду молчать, у меня было ощущение, будто я делаю что-то куда более важное, чем просто выполняю обычную дядину просьбу. Пока я уверял его, что буду строго хранить наш секрет, он не спускал с меня глаз, и наконец, кивнул, почувствовав, что до меня дошла вся серьезность нашего разговора. Мы скрепили наш договор крепким рукопожатием, и он сказал:

    – Вообще-то, лучше было бы, если бы ты… ну, забыл про это… Забыл как это делается .

    – Наверно, это у меня уже не получится, дядя, – подумав, честно сказал я. – Это… Это просто есть , и все. Забыть это – все равно что… – я никак не мог найти слова, чтобы объяснить ему суть наших «разговоров» с Розалиндой.

    – Все равно как забыть, что ты умеешь говорить или слушать? – спросил он.

    – Да… почти, – кивнул я.

    Он опять ненадолго задумался.

    – Ты слышишь слова внутри головы? Прямо внутри?

    – Не совсем так.