|
Ах да, ваша вера тоже иудейская. Томас оскорбился еще больше: - Наша вера - христианская! - Как будто Христос и все его пророки не иудеи! А во всех молитвах нынешние англы не поют: "Славен наш бог в Израиле"! Черт бы побрал вас, христиан. Тогда считай, что мы лишь заканчиваем. Свадьбу заканчиваем! Томас чуть повеселел, в глазах появилась надежда, но опомнился, вздохнул так, словно поднял своего коня вместе с седлом и попоной: - Но нельзя и садиться в боевое седло. - Пойдем пешком,- предложил Олег. - Да, но... далеко ли уйдем? Я ведь не дикарь в волчьей шкуре, я человек. А человек должен быть в железе! Я без него что голый. Век на дворе железный, если ты еще не заметил за поисками Истины. А утром на конях все равно наверстаем. Калика плюнул ему под ноги, ушел вконец рассерженный. Томас, чувствуя себя одновременно и виноватым, и исполненным гордости за cтойкость в христианских добродетелях, велел коней усиленно кормить отборной пшеницей и поить ключевой водой. Томас отослал рыцарей, а сам, оставшись один, снова ощутил такое отчаяние, что как воочию увидел свои руки, вонзающие острый меч себе в грудь. Нельзя бросаться словами, как нельзя произносить клятвы или обещания всуе. Не подумав, брякнул, ибо звучало хорошо, красиво, и удар меча вслед за ответом "да" был хорош настолько, что рыцари со смехом пересказывали друг другу трое суток... И вот теперь расплата... За дверью слышалось негромкое позвякивание, даже легкое царапанье, словно с той стороны кто-то пытался приложиться к двери ухом, не снимая шлема. Томас подумал горько, что на этот раз не помешают... Но калика сказал, что все еще можно попытаться освободить Ярославу! Он подошел к двери, рывком распахнул. Рыцари отскочили, вытянулись. Томас спросил тревожно: - Что с доблестным сером Олегом из Гипербореи? Он не уехал? Рыцари переглянулись, один ответил, опустив глаза: - Я только что видел его во дворе. - Что он.... делает? Рыцарь ответил с достоинством: - Ваш странный гость хотел было перековать коня перед дорогой... но я объяснил, что в день святого Боромира нельзя заниматься никакой работой. Томас поморщился, спросил с опаской: - Что он сказал? Рыцарь переступил с ноги на ногу, покосился на других. Те сделали каменные лица. - Ну... не очень много. - Да? - переспросил Томас недоверчиво. - Но выразительно. Томас поспешно отступил и закрыл дверь. Рано утром Олег с насмешливым одобрением наблюдал, как одевают Томаса. Он уже был похож на металлическую статую, но на него одевали еще и еще, скрепляли, уже и лица не видать, только синие глаза поблескивают в узкую щелочку. Что ж, человека, который готов таскать на себе такую тяжесть, можно уважать уже за то, что готов к нелегкой дороге. Макдональд собирал сюзерена деловито, умело, с достоинством старого бывалого воина. Цыкнул на священника, тот робко заглянул в комнату: - Мой король, на вас креста нет... А я принес освященный в купели! Томас движением длани заставил замолчать. Макдональд все же смотрел вопросительно, христианский рыцарь без креста, что черт без рогатины, и Томас нехотя ответил: - У меня свой. Невеста подарила... Вульф, подай из ларца! Оруженосец принес массивный крест, размером с ладонь, толстый, из отполированной стали. |
