И все же Блисс начала наслаждаться отдыхом, расслабившись по местной жаре и забывая, что они приехали в Рио по какому-то довольно серьезному делу. Она нечаянно услышала разговор Форсайта с Нэн Катлер, и, судя по этому разговору, Лоуренс действительно вляпался в крупные неприятности. Родители ничего не говорили Блисс, но видно было, что они встревожены и им не по себе. Форсайт то и дело срывался из-за всяких мелочей, и даже Боби Энн пребывала в раздражении. Блисс хотелось знать, удалось ли Шайлер связаться с Лоуренсом.

Блисс не сумела уговорить родителей взять Шайлер с собой. («Нет, ни в коем случае, – отрезал отец. – Она подопечная Чарльза, и я не думаю, что он даст разрешение».) Тогда Блисс предприняла следующий доступный ей шаг: дала со своего личного счета Шайлер денег на билет. Возможно, Шайлер уже была здесь, но она должна была позвонить Блисс, когда доберется до Рио-де-Жанейро, а пока что не давала о себе знать. Оставалось лишь надеяться, что с Шайлер все в порядке. Рио – неподходящее место для юной девушки, путешествующей в одиночку.

Блисс снова попыталась позвонить Дилану, но ответа не было. Они уже успели привыкнуть к ежевечерним разговорам и еще созванивались в течение дня. Блисс знала, когда у Дилана занятия по йоге, когда сеансы терапии, а когда обед. Сейчас же он не ответил ни на одну ее CMC, и девушка начала беспокоиться. Где же он?

Блисс набрала телефон клиники и попросила связать ее с куратором Дилана.

– Дилан? – бодро отозвался врач. – Его выписали на днях.

– Что, правда? – Для Блисс это было новостью. Дилан даже не упомянул, что его могут выписать. – А вы не знаете, кто его забрал?

– Одну минутку, сейчас посмотрю... – Послышался шорох перелистываемых бумаг. – Здесь записано, что пациент уехал с сенатором Ллевеллином.

Блисс сделалось не по себе. Очевидно, отец забыл сказать ей об этом. Возможно, пора бы спросить его, что все это значит, но при мысли о конфронтации с Форсайтом у Блисс противно заныло под ложечкой. Дилан позвонит ей, когда у него появится возможность. Непременно позвонит. Нужно просто подождать. Рядом с Блисс примостилась Джордан, свернувшись калачиком под зонтом; девочка густо намазалась солнцезащитным кремом и накрылась полотенцем. Блисс дразнила ее за это – срывала свое беспокойство за Дилана на сестре.

– А тебя все равно загар не берет! – парировала Джордан.

– Да, но мне все равно. Мне нравится загорать.

– Би, можно мне кокосового сока? – попросила Джордан, указав на продавца холодных напитков.

– Конечно.

Блисс полезла в сумку за кошельком, и тут внезапно все сделалось белым. Она не видела ничего вокруг. Она ослепла, хотя глаза ее и были широко открыты. Это было совершенно противоестественное и тревожное ощущение – как будто кто-то другой смотрел ее глазами. Как будто в ее голове обосновался кто-то еще.

Когда к Блисс вернулось зрение, девушка поняла, что ее бьет дрожь.

– Что сейчас произошло? – спросила она у Джордан.

У Джордан в лице не было ни кровинки.

– Твои глаза... они были голубые.

Глаза у Блисс были зелеными. Зелеными, как изумруд, висящий у нее на шее. Блисс рассмеялась.

– Шутишь!

У Джордан был такой вид, словно девочка никак не может принять какое-то решение. В конце концов, она заговорила.

– Слушай, ты же поверишь мне, что у меня не было другого выхода? – спросила она, вцепившись в руку Блисс.

– Ты о чем? – переспросила совершенно сбитая с толку Блисс.

Джордан лишь покачала головой, и Блисс, к потрясению своему, увидела, что ее мужественная младшая сестра готова расплакаться.

– Нет, я так, ничего, – шмыгнув носом, отозвалась Джордан.

Блисс обняла ее.

– Да не переживай так, малышка!

– Не забудь: ты была мне как настоящая сестра, – прошептала Джордан настолько тихо, что Блисс даже не была уверена, то ли девочка действительно это сказала, то ли ей просто померещилось.