Стефа перехватила тоскливый взгляд Захара.

– Хочешь, я тебе свой велик дам? – сказала она. – Там можно сиденье поднять. И руль.

– У меня свой есть, – буркнул Захар, – только он дома.

Вечером отец привез ему велосипед. Захар сдержанно сказал «спасибо», папа так же сдержанно кивнул.

С этого дня Захар днем гонял по окрестностям, плавал с пацанами, тырил яблоки из сада возле старой школы и научился одним прыжком перескакивать большой грязный овраг, что у заброшенного дома за дорогой. Пацаны все были городские, но одичавшие летом на свежем воздухе. С ними было хорошо.

У Стефы нашлись свои девчоночьи дела, они пересекались только утром на пробежках и иногда вечером в лесу, на площадке.

Однажды утром Захар проснулся непривычно рано, часов в шесть. Проснулся от того, что живот подводило от голода.

Вспомнил, что вчера вечером наплавался с пацанами так, что отрубился прямо в одежде, не поужинав. Кто-то заботливо укрыл его пледом и выключил в его комнате свет. Он попытался заснуть снова, но не смог. Жрать захотелось нестерпимо.

Захар тихонько спустился в кухню и выпил стакан воды. Живот возмущенно забурчал. Захар залез в холодильник, надеясь на тарелку с бутербродами, но ничего похожего на готовую еду не обнаружил. Все было расставлено по непонятным и непрозрачным баночкам, которые страшно было трогать.

– Ты чего тут? – спросила Стефа, неслышно появившаяся сзади. – Топаешь как слон по дому. Меня разбудил.

– Есть хочу, – мрачно ответил Захар. – Во сколько твоя мама встает?

– Сегодня суббота. Может и в девять встать. А зачем тебе мама?

– Есть хочу, – раздраженно повторил Захар, с трудом не срываясь на грубость.

Стефа смотрела озадаченно.

– Сделай яичницу.

Захар посмотрел на нее как на идиотку.

– Я? – спросил он.

– Ну давай я тебе сделаю, – согласилась Стефа. – Меня папа научил. Тебе с колбасой или с сыром? О! А еще есть помидор! Или ты омлет больше любишь?

Стефа бойко потрошила холодильник, выуживая из него продукты.

– Колбасу порежешь? – спросила она.

Захар машинально взял нож и уставился на колбасу.

– Только не на столе, на дощечке. Не спи, режь давай, сковородка уже горячая!

Нож соскальзывал, колбаса убегала и не желала резаться маленькими кусочками.

– Готово? Давай! Ну что ты такими ломтями накромсал? Ладно, сойдет!

Стефа ловко выхватила у Захара досочку и кинула колбасу на сковородку.

– Разбей яйца, я за петрушкой сбегаю.

Стефа умчалась. Захар в панике уставился на сковородку. Он смутно помнил, как это делала мама. Нужно одной рукой держать яйцо, а другой бить по нему ножом. Очень хотелось зажмуриться.

Выдохнул Захар только на четвертом яйце. Как раз вернулась Стефа, и при ней он уже вполне профессионально кокнул яйцо прямо на сковородку.

– Давай глазунью! – предложила Стефа, глядя как шкварчит и пузырится белок.

– Давай! – легко согласился Захар. – А тебя правда папа готовить научил?

– Ну да, – улыбнулась Стефа, – он у нас плов знаешь какой делает! И эти… как их… манту… Но я их не люблю.