Стены были отделаны испещренным тонкими прожилками белым мрамором. Дверь в позолоченной раме вела, по-видимому, в гардеробную. Все аксессуары были выполнены в золоте. Двойной душ, раковина, биде, а ванна оказалась огромным утопленным в полу круглым бассейном из чистого белого мрамора.

— «Развратная» — первое слово, которое приходит на ум, — сухо заметила Лив, отступая назад в спальню, и тут обнаружила, что Мартин стоит прямо у нее за спиной.

Его сильные руки тяжело опустились на плечи Лив. Она сделала попытку стряхнуть их, не желая, чтобы он к ней прикасался. Однако пальцы сильнее впились в ее кожу, и Мартин медленно развернул ее к себе лицом.

— Тебе это очень подходит: развратная комната для развратной женщины… Роберта.

В первое мгновение Лив решила, что ослышалась, и ошарашенно вскинула глаза на Мартина. Он смотрел на нее жестко и презрительно, а в плотно сжатом рте и совершенно неподвижном лице читалась такая угроза, что Лив поняла: нет, она не ошиблась. Кровь отхлынула от ее лица. Он знал — с первой минуты знал, что она и есть та самая Роберта. Он ее помнил. И играл с ней весь уик-энд, как хитрая черная пантера, готовящаяся к прыжку. И вот теперь он нанес удар и ждет, как она отреагирует.

Со времени их короткого свидания, наложившего такой тяжелый отпечаток на всю ее жизнь, Лив научилась скрывать свои чувства. За годы учебы на медицинском и за те несколько лет, в течение которых ей приходилось ухаживать за больными и умирающими, она стала настоящим экспертом по маскировке. По ее лицу зачастую ничего нельзя было прочесть — качество, необходимое для врача. И вот теперь оно ей пригодилось.

— Если здесь кто и развратник, так это ты, — ледяным тоном отрезала Лив и, с трудом оторвав от него взгляд, оглядела комнату. — Не понимаю только, к чему было разыгрывать мелодраму. Если ты узнал меня, то почему сразу об этом не сказал? — Она отступила на шаг.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — саркастически протянул Мартин. — Но я и так знаю ответ, я прочел его на твоем лице, как только моя сестра представила нас друг другу. Ты побелела как простыня, и на твоем лице был написан ужас. — Он мрачно окинул ее взглядом. — Чего ты испугалась? Что я начну рассказывать, что серьезная преданная своему делу докторша когда-то таскалась по свету с модельным агентством и при этом имела прискорбную склонность к случайным связям?

Лив была не в силах отвечать. В течение последних двадцати четырех часов она жила в страхе, что он ее вспомнит. Ну, не то чтобы в страхе, но в нервном напряжении. А теперь, когда это случилось, она начисто лишилась дара речи.

— Кстати, твой дядя ошибся. Я видел, как ты приехала. Мне сразу показалось, что это ты, но меня немного сбили с толку твои волосы: ты их укоротила и они явно посветлели. Впрочем, время тебя пощадило. Честно говоря, сейчас ты еще более красива, чем в восемнадцать лет. — Карие глаза скользнули по крепкой высокой груди Лив, четко обрисованной мягкой трикотажной рубашкой, и снова впились в ее лицо. — И твоя фигура, — прибавил Мартин. — Ты чуть-чуть пополнела, и тебе это идет.

У нее просто было позднее развитие, могла бы с горечью объяснить ему Лив. На нее внезапно волной нахлынули воспоминания о тех первых месяцах, когда он ее бросил. Теперь ее грудь стала полнее, но талия оставалась по-прежнему осиной. Она уже давно не заботилась о своей фигуре, а если и вспоминала о ней в последнее время, смотрясь в зеркало, то только затем, чтобы погоревать о том, какими роскошными стали ее формы.

— Ты хочешь сказать, что я растолстела?

— Вовсе нет. — Рука Мартина властно легла на ее грудь, и Лив против воли ощутила накатившую жаркую волну желания.