Николай и вправду решил сменить орудие для съёмок – цифровую камеру мобильника на милую сердцу плёночную технику. Ведь руки всё чаще чесались взяться за старое. Всё чаще припоминал он, как мальчишкой старательно заправлял отснятую на простенькой «Смене-8М» плёнку в круглый чёрный бачок для проявления. И проделывал это, между прочим, в тёмной ванной с выключенным светом, где сначала хоть глаз выколи, а потом уж и кое-какие очертания – то тут, то там.

Припоминал и то, как вывешивал закреплённые плёнки с помощью прищепок на бельевой верёвке, и как уже при включённом свете просматривал на них кадры, силясь различить детали, понять, удался ли тот или иной снимок. И, наконец, как начиналось таинство печати фотографий.

Для этого волшебного процесса, похожего на колдовство, у маленького Кольки имелся фотоувеличитель «Юность», нынче бесследно канувший в небытиё (на свалку?). Устанавливался он на стиральную машину, как на столик. Плёнка заправлялась при свете красного фонарика в специальную железку, и там продвигалась под лампой увеличителя, прикрытой красным фильтром. А на его, увеличителя, доске-основании кадры плёнки впервые и откровенно превращались в фотографии – особенно при удалении красного фильтра. Знай только – подкладывай листы фотобумаги из упаковочного конверта, да щёлкай фильтром, да отсчитывай задуманное число секунд!

А затем ещё опускай преображённые листы в кювету с проявителем. И наблюдай при свете красного фонарика за тем, как постепенно, секунда за секундой, появляются очертания снимка, проявляются лица, окрестности, дома, как магическим образом рождается настоящая фотография…

Жаль только, всю эту технику – увеличитель и бачок – тоже надо теперь выискивать, выспрашивать или покупать…

Ну а второй «Зенит» не грех и продать, решил Коля. Ведь этот аппарат не чета его давней «Смене 8М»! Ведь в Совке один новый «Зенит» стоит почти целую зарплату советского инженера! А тамошние деньги нынче требовались на карманные расходы. Причём, теперь, между прочим, в расчёте на двух человек. Короче говоря, если здесь Коля потратил, в сущности, копейки, то в прошлом должен был заработать гораздо больше.

Отключив телефон после разговора, Герасименко огляделся по сторонам. Мимо продефилировали красивые девицы в коротких юбочках и вроде бы улыбнулись Коле. «Блин, Люба, как же там моя Люба?» – подумалось ему, и сердце тихонько сжалось.

«Долго, видать, она того мента держала, что он так и не присоединился к кагэбэшнику Кирычу! А то бы от двоих я точно не ушёл. Ай молодец, Любаша! Ну, ничего, завтра найду её, всё объясню, она поймёт, любит ведь, очень любит!»

Да и Коля теперь любил её ещё больше. А спроси кто знающий всю подноготную, неужели не ходил ты здесь, в две тысячи тринадцатом, мимо её окон, Коленька, неужели не заводили сами ноги тебя к её дому? И ответил бы он, что да, завели один раз, прошёл с нытьём в груди, поднял голову, посмотрел на окна, да только ничего в них не привиделось, иные тёмные шторы и никакого колыхания. А больше Коля и не совался, всё из-за того же чёртового принципа невмешательства.

Проскользнув в свой подъезд, Коля взбежал вверх по ступенькам до первой площадки. «Кстати, эти гады в пещере, кто они? – вдруг всплыло в голове. – До сих пор ведь никаких версий. Интересно, пистолет у них боевой был или травматика? Что если опять поджидать будут? Справится ли моя игрушка? И паспорт, паспорт, немедленно по прибытии выкрасть у кого-нибудь! Да фотку переклеить – только и всего. Стало быть, надо фотки заранее приготовить».

В квартире Коля сразу принялся рыться в альбомах, в поисках старой чёрно-белой фотографии три на четыре. К счастью, вскоре нашёл. И сразу набрал Дмитрия – заставил его сделать то же самое.