Катя смотрела на него в упор.

– Э, слушайте, вы можете не смотреть так? Вон проспекты поглядите.

Катя не шевелилась. Он повертел телефонную трубку, положил ее, нехотя встал.

– Посидите тут, – и осторожно обошел Катю.

Юрий Николаевич спустился к Аде Петровне.

– Не надо было обещать, – язвительно заметила она.

– Да кто же знал, что она?… – Юрий Николаевич развел руками. – Сказать – не поверят. А говорят, любви не бывает. Бывает, оказывается…

– Вам виднее.

– Надо же, повезло парню. Между прочим, мой тезка.

– Завидуете?

– Даже не знаю. Такая ведь и спалить может.

– А вам всем главное, чтобы целенькими и невредименькими…

– А вам – чтоб вдребезги… Ладно, чего с ней делать-то? Чья группа ближайшая?

– Моя, к сожалению.

– 0! – обрадовался Юрий Николаевич.

– Что – о? Я без отпуска второй год, думала, расслаблюсь Хоть чуть-чуть, а вы мне – диверсантку?… Она же всю группу перебаламутит со своей любовью. Это же как вирус – передается. Эпидемия. А я отвечай? Нет, и не просите. – И Ада Петровна углубилась в бумаги, всем своим видом подчеркивая, что она непреклонна.

«Икарус» мчался по шоссе. Юра и Ласло, сменяя друг друга, вели его по дорогам России и Украины – к границе с Венгрией, туда, где он был рожден.

Юра был весел. Ласло хмурился. И только автор оставался невозмутимым:

– Собственно, на этом наша история могла бы и закончиться, если бы она была только о принцессе, заколдованной в лягушку, которую никто не полюбил и не разрушил колдовских чар. Но она еще и про нас – про тех, кто ищет принцесс, а найдя, не узнает их или пугается, потому что некоторые из них – заколдованные, и надо очень полюбить, чтобы увидеть, что скрыто под внешней оболочкой. Впрочем, об этом, как мы уже говорили, речь еще впереди…

Юра и Ласло стояли на горе святого Геллерта, откуда открывался замечательный вид на Будапешт. Внизу струился Дунай, который, естественно, казался Юре голубым, хотя на самом деле был темно-бурым, дворцы и костелы таяли в розовой дымке, вокруг щелкали фотоаппараты и стрекотали кинокамеры многочисленных туристов, которые выражали свое восхищение Дунаем, казавшимся им тоже голубым, на самых различных языках, в том числе и на венгерском.

Юра прислушался и сказал Ласло:

– Странный у вас язык. Ни одного слова понятного. А? В других все-таки… А тут…

– А вот и я, – раздался сзади женский голос.

Юра обернулся.

На тротуаре стояла улыбающаяся Катя.

Конец первой части

Часть вторая

Будапешт – столица братской Венгрии – страны, известной не только токайскими винами, опереттами Кальмана и автобусами «Икарус», но и отменным гостеприимством. Улицы города заполнены туристами. Где только ни увидишь их – в магазине, где они, не зная языка, тем не менее ухитряются объяснить продавцу все тонкости фигуры своих близких; в музее, где они смотрят не на картины, а в проспекты; в автобусах прильнувшими к окнам и дружно, словно марионетки, поворачивающими голову то вправо, то влево; ну и конечно же, на улицах припавшими к окулярам фото– или киноаппаратов и не замечающими ничего вокруг. Они смотрят на величественный собор, а видят его в рамке девять на двенадцать, и таким он им кажется красивее; они влезают на ограду, ложатся на землю в поисках удачного ракурса, а сохранят себя для потомков застывшими в напряженных позах и с неестественными улыбками, но зато на глянце и навсегда.