Ада Петровна и не узнала ее сначала. А когда узнала, сказала изумленно:

– Да…

А потом взглянула на счет, который Катя держала в руках, и еще более изумленно сказала:

– Нет…

Они стояли у большого зеркала в примерочной магазина женской одежды на улице Ваци, и два продавца помогали Кате выбирать платье, которое более всего подходило бы к ее неузнаваемому лицу…

И туфли – к платью.

И сумку – к туфлям.

И пояс – к сумке.

И бусы – к поясу.

И сережки – к бусам.

И браслет – к сережкам.

И заколку для волос – уже непонятно к чему…

А все, что раньше было на Кате, они сложили в пакет и обещали доставить его к ней в отель.

И пока длилось это чародейство, сравнимое по величию лишь с превращением куколки в бабочку, автор вспоминал:

– Судя по дошедшим до нас произведениям литературы и искусства, мужчины всегда стремились раздеть женщину, в то время как женщина хотела, чтобы ее одели. Желательно – получше. Так родилась индустрия моды. Вместе с тем женщина всегда стремилась понравиться мужчине, но он не замечал ее красоты, ибо вечно спешил на войну или на футбол. Так родилась индустрия косметики. Специалисты расходятся во мнении относительно того, чему женщина отдавала предпочтение – одежде или гриму. У древних греков более принято было заботиться о красоте тела, а древние римляне главное внимание уделяли одежде. Наши предки шли своим путем: они считали, что женщину красит труд. И до сих пор, если спросить мужчину, что он больше всего ценит в женщине, он, не задумываясь, скажет – душу. И посмотрит на ее ноги…

К отелю, расположенному на берегу Балатона и украшенному флагами разных стран, подъехал знакомый нам «Икарус», из него вышли Ласло и Юра.

Около отеля прогуливались поджидавшие кого-то фотокорреспонденты, кинооператоры протягивали кабель.

– Киносъемки, – констатировал Юра. – Здесь не поужинаешь. Поехали дальше.

Ласло поглядел на окна отеля, на столики ресторана, установленные прямо в саду, и сказал:

– Ну почему же?

Они поставили автобус на стоянку и направились через парк к ресторану.

А в парке среди подстриженных деревьев, подсвечиваемых цветными фонарями, на берегу розоватого в этот вечер Балатона, среди белых гипсовых скульптур и белых деревянных ротонд задумчиво прохаживалась молодая элегантная женщина в палевом костюме, по-видимому, от Диора, с лицом кинозвезды, отрешенным от земных забот… Она словно не замечала, как все проходившие через сад мужчины – независимо от возраста и национальности – столбенели при виде ее, лихорадочно поправляли встрепанные ветром волосы (у кого они были) и начинали лихорадочно искать повод задержаться в этом саду Эдема.

Юра и Ласло, видя, что все куда-то смотрят, тоже поглядели в ту сторону. В ранних розовых сумерках среди деревьев мелькнул палевый костюм, золотистые волосы, красивые черты лица.

– Сила, – восхищенно сказал Юра. – Ничего гражданка, а? Знакомое лицо. Где она играла?…

Ласло пожал плечами.

– А, знаешь где? – вспомнил Юра. – В прошлом году мы, омнишь, смотрели американский… Там еще пожар… А? По-моему, она.

– На Катю похожа, – сказал Ласло.

– Да? – Юра обернулся. – Вообще точно, есть что-то. Ее бы приодеть, нашу Катерину, – человеком бы стала. Но – как это у Киплинга: Запад есть Запад, Восток есть Восток… Куда нам…

Они подошли к свободному столику, сели.

Из двери вышла Ада Петровна, огляделась, посмотрела в сад, помахала кому-то рукой и крикнула:

– Катюша! Я здесь…

Юра в этот момент наливал себе кока-колу.