— Но почему он еще не успокоился? — вопрошал Росситер, выпрямляясь на стуле. — Вот это-то и пугает больше всего. Не могу понять. Все так вроде бы просто и вместе с тем… Нет, мне очень хочется умыть руки. Взять Джинни и уехать отсюда подальше.

— Почему?

— Потому что, — странным голосом произнес Росситер, — если я останусь, то буду вынужден сказать им всю правду.

Я воззрился на него. Он снова сделался похож на прорицателя. Он по-прежнему выглядел глупцом, он снова сорил вокруг себя пеплом напропалую, но что-то в его нервном молчании заставило мое горло сжаться.

— Вам кажется, вы знаете ответ?

— Боюсь, что да! Господи! Почему кто-то еще не увидит этого? — воскликнул он, ударяя по подлокотнику. — Почему вы этого не видите? Почему не видит Сарджент? Почему вижу один я? Все так чертовски понятно! Почему я должен объяснять, что и как. Да разрази меня гром, если я пойду на это! А впрочем, рано или поздно мне придется это сделать.

— Дело принимает дурной оборот, — сказал я. — Для судьи.

— Весьма, — согласился Росситер.

— И если Сардженту удастся доказать его вину… Он так или иначе подозревает судью…

Росситер дернулся, словно его укусили. Он уставился на меня с глупым выражением лица:

— Судья? Разве я говорил, что судья в чем-то виновен?

— Разве вы не дали понять, что он…

— Ничего подобного, — с жаром возразил Росситер. — Никогда бы не подумал, что старик на такое способен. С чего вы это взяли?

Я вытер лоб платком и сказал:

— Но послушайте, мне казалось, вы…

— Вы хотите сказать, — перехватил инициативу Росситер, — что он нарочно отравил себя, чтобы отвести все подозрения?

— Я не говорю, что я в этом уверен, — парировал я. — Но возможно, в этом уверен Сарджент. Но смотрите: а вдруг весь злодейский план был составлен именно против Твиллса и Клариссы? Отравление миссис Куэйл и самого себя выглядело как своеобразная ширма. Он дал миссис Куэйл гиоскин в надежде, что Твиллс сразу заметит это и отведет беду, потом он принял гиоскин, опять же полагая, что Твиллс и здесь окажется начеку. Обратите внимание, он лишь немного отхлебнул, и очень осторожно, из своего стакана, а потом аккуратно поставил его почти нетронутым на каминную полку. Если бы он принял большую дозу, то непременно бы скончался.

— Но погодите, — вмешался Росситер, мотая головой. — А как же, по-вашему, он мог отравить тосты миссис Куэйл? Он был лишен такой возможности.

— Если вы помните, он повстречал Мэтта, когда тот поднимался с подносом. Судья остановил сына, поднял салфетку, поглядел на содержимое подноса.

— Да-да, понял, продолжайте. — Росситер наморщил лоб.

Я говорил, а в моем мозгу всплывали мельчайшие известные мне подробности, наполняясь особым смыслом. Пока я отвергал возможность причастности Куэйла к убийствам, детали эти не вызывали у меня никаких подозрений, но теперь же все было совсем иначе.

— Если мы допустим, что Твиллс подозревал такие планы, — продолжал я, чувствуя, как меня увлекает неодолимый поток, — все, что сказал и написал он, становится понятнее. Для начала известно ли вам, что судья принимал морфий?

Росситер прикрыл глаза рукой и глухо сказал:

— Не знаю, как вы догадались. Но Джинни говорила мне, что подозревает такое.

— Морфий вызывает галлюцинации, видения и ложный взгляд на мир. Морфий делается из опиума. Предположим, судья вообразил, что кто-то решил напугать его до смерти с помощью мраморной руки.