– Приглядывать, – подсказал Макмиллан.

– Именно… Именно приглядывать…

– Система управления Орденом была установлена отцами-основателями, светлая им память, – подал голос Джейкоб Цорес.

– Светлая им память, – эхом подхватили собравшиеся.

– И не нам подвергать эту систему ревизии, – продолжал Цорес, – однако приложить максимум усилий к стабилизации системы, страхуя ее от внешних воздействий, мы просто обязаны…

– И вы, Цорес, тоже, как Петти, за нагромождением слов, как под фиговым листком, стыдливо прячете срамную простоту помыслов – женить нашу Бетрибсу-Тиранозавршу и влиять на нее через контролируемого вами мужа, – выпалил Макмиллан.

– Да, все правильно, Макмиллан, но ведь это в наших общих интересах, – вскинув голову, воскликнул Петти.

– И можно было бы даже подумать, что вам, Макмиллан, хотелось бы, чтобы прогрессисты вроде Гейла Блитса раньше нас расчухали опасность и взяли бы леди Морвен под свой контроль, – вставил Цорес.

– Если уже не опередили нас и не взяли, – воскликнул Петти.

– Мне небезразлично, кто и как будет влиять на решения, принимаемые леди Морвен, – ответил Макмиллан, – но мне со всей очевидностью ясно, что господин Цорес уже имеет кандидата в женихи нашей Бетрибсе, и уж он-то, в смысле господин Цорес, мыслит себя именно тем регентом, кто будет держать руку на главных рычагах…

– Поэтому мы и собрались, чтобы договориться об условиях контроля за властью, – сказал Петти-младший, уже не вскидывая голову, а наоборот, опуская ее на грудь, так что все восемь подбородков его вздулись в один сплошной жировой шарф вокруг необъятной его шеи.

– Что ж, будем сговариваться, – сказал Макмиллан примирительно.

– Будем оговаривать кондиции, – подтвердил Петти.

Петти, кстати, помнил, как и положено хорошему адвокату во время затяжного процесса, что Цорес тоже не юрист по своему образованию, и вообще учился не в Гарварде, и не в Англии с его аристократическими Кембриджем и Оксфордом, но еще перед Второй мировой, до оккупации немцами Парижа, окончил курс Эколь Экономик… И потом еле ноги унес от немцев, спрятавшись в Швейцарии у своего дяди по линии баронов Ротшильдов.

– Здесь может выйти затруднение, – сказал Петти, – леди Морвен может отказаться выйти за иудея.

– Помнится, первую попытку войти в благородное семейство Морвенов через женитьбу вашего Джо вы провалили. Не по причине ли религиозных разногласий? – не преминул вставить Макмиллан.

– Мой сын католик…. Выкрест, если угодно. И если угодно, он перекрестится хоть в буддисты, хоть в коммунисты… если это будет выгодно Ордену, – сказал Цорес.

(9)

– Без меня меня женили, – по-русски прошептала Татьяна, когда Петти с Макмилланом, прибыв в Морвен-Хаус, передали ей текст меморандума.

– Мадам, давайте говорить начистоту, – начал Макмиллан, – вы дама более чем просто умная, вы наделены, безусловно, неординарными интеллектуальными способностями, поэтому мы и апеллируем не к женским струнам и химерам эмоционального свойства, а к разуму…

– И в то же самое время начинаете с пошлых комплиментов, – тут же отпарировала леди Морвен.

– Пошлых? Вы находите похвалу вашей сообразительности пошлыми комплиментами? – изумился Макмиллан. – Но разве лучше было бы мне начать с восхищения вашим внешним видом и нарядами? Мадам!

– Бросьте, Макмиллан, наши отношения настолько формализованы, что порой я сама себе кажусь некой механической тварью, железной куклой, которую посадили на трон, дабы она в определенный момент исполняла определенные па, как в тех средневековых часах в Праге, когда в полдень все святые выезжают из замка и двигают руками, делают дансе и даже рты раскрывают…

– Вот-вот, – закивал Макмиллан, – вы совершенно правильно ухватили суть вещей, разве что прибегли к образу, к ассоциации, но суть выразили совершенно ясно, суть в том, что власть, сконцентрированная в одних руках, формальна, то есть, конкретика власти выражается в формальных отправлениях каких-то конкретных действий…

– Например, официального появления королевы перед подданными со всеми символами – короной, горностаевой мантией, скипетром в руках, – закивала леди Морвен.