Она метала шары огня так, чтобы пламя распространялось по своду все дальше, и, разумеется, паук не станет просто сидеть и ждать, пока его поджарят, огонь вынудит его зашевелиться и тем самым обнаружить себя.

Если, конечно, тварь действительно обосновалась где-то на потолке, не исключено, что она пряталась в другом месте. Паук мог подкрадываться к ней прямо сейчас, пока она разглядывает горящую живопись, а нервные змеи больше обеспокоены соседством огня, чем наблюдением за окружающим.

Нет, ее интуиция указала ей правильное направление. Она заметила паука, когда тот уже собирался прыгнуть вниз. И теперь, когда она выманила его, Квентл оставалось только выдержать его атаку.

Она метнулась из-под стремительно падающего грузного тела и откатилась, оставляя за собой темные, горящие лоскуты одежды. Тварь приземлилась, согнув для смягчения удара все восемь лап.

Квентл с трудом поднялась на ноги и еще немного отбежала от паука. Вся ее одежда теперь горела, обнаженное тело было охвачено темным пламенем. Она подбросила еще один шар, который разбрызгался по спине демона и стек вниз по бокам. К ее удовлетворению, магия опять подействовала. Паук тоже окутался мантией темного пламени, воздух вокруг него раскалился.

Это означало, что тварь обязана рухнуть замертво или, по меньшей мере, уже беспомощно барахтаться в агонии. Квентл чувствовала запах горелой плоти, но демон развернулся и возобновил преследование.

Тогда Квентл прицелилась и метнула еще один черный шар в то скопление глаз, которое вопреки всем законам паучьей физиологии располагалось на брюхе твари. Паук пошатнулся, споткнулся и что-то невнятно забормотал, когда черная жидкость брызнула из огромной раны, но длилось это недолго, а потом он продолжил движение.

Не в состоянии уклониться от нападения, но, надеясь, что ей удастся, в конце концов, умерить хоть немного пыл демона, Квентл выкрикнула имя своей богини и бросилась навстречу врагу. В эту минуту все ее тело, окутанное пеленой темного пламени, было оружием и должно было бы прожечь существо насквозь.

В это же время змеи хлыста извивались в неистовой жажде крови, поскольку природная свирепость гадюк была настолько велика, что превозмогала даже их страх перед огнем.

Размахивая плетью, уворачиваясь, совершая обманные движения, Квентл старалась держаться в стороне от челюстей паука. Но вот она переместилась влево, тогда как должна была бы отскочить вправо, и острые как бритва жвала сомкнулись вокруг ее талии.

Это был бы конец, если бы паук не решил, вероятно, продлить себе удовольствие. Он помедлил совсем немного, но этого хватило Квентл для решающего удара.

Змееголовый хлыст пробил, наконец обгоревшую и израненную оболочку и выпустил яд в то, что скрывалось под ней. Паук дернулся, замер, судорожно и бессмысленно задергал двумя лапами и медленно осел на пол. Как раз к этому моменту заклинание Квентл начало иссякать и темное пламя, местами еще потрескивающее, стало угасать.

Жрица издала ликующий вопль. Так же восторженно на конце хлыста плясали гадюки. Наконец одетая только в дым и пепел жрица Бэнр повернулась к двери.

Надо сказать, до сих пор она была слишком занята, чтобы обращать внимание на скопление некоторого количества преподавателей и учащихся, пожелавших понаблюдать за сражением. Они уставились на Квентл широко раскрытыми глазами.

— Это была профанация, — объявила Квентл. — Пародия.

И, высокомерно вскинув голову, она пристально оглядела каждого. Они было попятились, но развели руками и почтительно склонили головы.

ГЛАВА 3

Высокая и гибкая, со старым шрамом на левой стороне красивого во всех других отношениях лица, Грейанна Миззрим предстала перед матерью грязная, потная и все еще одетая в стальную кольчугу.