В целом же происходящее напоминало разыгрываемую в соответствующих декорациях сцену из исторических пьес моих соотечественников — Вильяма Шекспира, главы королевского театра «Глобус», или его приятеля и вечного конкурента Филиппа Марлоу из труппы театра «Роза». Герои на местах, а мы с паном Станиславом, значит, те самые скромные личности, что занимают в списке персонажей нижние строчки: безликие придворные, стражники или члены свиты. Спасибо и на том, ибо в подобных сочинениях весьма опасно оказаться даже дальним соратником главного действующего лица. Неровен час, автор сочтет полезным избавиться от тебя ради обострения конфликта или эффектной концовки акта.

— Они спятили, — почти беззвучно и на удивление непререкаемо заявил господин секретарь и горестно добавил: — Зачем я только согласился идти с ними?

Я хотел кивнуть, но не успел — из соседнего покоя раздался пронзительный вопль, затем еще один, сопровождаемый звоном бьющегося стекла и грохотом падения тяжелого предмета. Предводитель, нетерпеливо постукивавший носком грязного сапога по деревянной стенке тумбы, раздраженно рявкнул, чтобы там пошевеливались и жестом велел своим спутникам вернуть письменный стол в надлежащее положение. Непонятный шум в соседних покоях усилился, переместившись ближе.

Игнациус фон Клай не смотрел в нашу сторону, и мне очень хотелось, чтобы такая мысль как можно дольше не приходила ему в голову. Этот человек точно не относился к тем, кого хочешь иметь своим врагом, но еще бoльшая беда случается, когда он оказывается у тебя в союзниках. На вид я бы дал старшему из братьев Клаев годков тридцать или чуть больше. Крупный, но не грузный, он скорее напоминал купца средней руки, нежели представителя благородного сословия, если не считать странного выражения лица, озлобленного и горького одновременно. Завершалась картина копной светло-рыжих волос, которым не помешала бы толика внимания со стороны их владельца.

Тяжелый стол с кряхтением и перебранкой водрузили на ножки, а из-за кулис, то бишь из двери в соседние помещения, явились новые действующие лица. Возглавлял процессию тип спесивого вида, лет на десять постарше Клая, тоже выряженный в черный плащ, из-под которого иногда мелькали края ярко-красного балахона с золотистой оторочкой. В манерах незнакомца проскальзывало нечто общее с кружком пражских оккультистов — та же непомерная самоуверенность, питающаяся от обладания некими величайшими тайнами.

— Никс, — прошипели над моим ухом, хотя я и сам догадался, снабдив представление настойчивым подергиванием за рукав. — Может, пойдем отсюда?

— Я хочу досмотреть, — буркнул я в ответ. Штекельберг потоптался на месте, но уйти в одиночку не решился.

Мэтр Никс принес с собой вместительную кожаную сумку, внутри которой что-то звякало, и принялся расставлять на столешнице набор предметов, знакомых мне по описаниям проведения магических ритуалов. Так и есть: пара глиняных чаш, медные шандалы на семь или девять свечек, длинный кривой нож с рукояткой черного дерева, маленькая бронзовая курильница, десяток крохотных пузырьков с разноцветными жидкостями... Он что, колдовать тут собирается?

Люди фон Клая потянулись к выходу, на ходу снимая маски и выбрасывая их, куда придется.