|
В честь этого события Турн вместе со своими приспешниками учинил в Нижнем городе небольшое буйство. К счастью, обошлось без жертв. Резиденцию папского нунция посетил неожиданный гость — наместник Вильгельм фон Славата, якобы решивший нанести визит вежливости. Просидел у нас часа два, беседуя с отцом Алистером о всяких разностях, от особенностей чешской политики до последних театральных новинок Парижа, и отбыл, не изменив своей репутации человека-загадки. У венецианцев, куда мы частенько заходили на ужин, стояла подозрительная тишина. Делла Мирандола вовсе не покидал пределов особняка, разбирая груды бюрократической переписки посольства, Маласпина безупречно отправлял свои обязанности кардинала, время от времени наведываясь к нам и подбивая скучающего отца Алистера на долгие теологические диспуты. Даже неугомонный Штекельберг притих — во всяком случае, до меня не доходило слухов о его новых выходках, и больше он мне на глаза не попадался — ни у пани Эли, ни в «Добром мельнике», ни в сейме.
Я продолжал изучать Прагу, несколько раз снова наведывался в гетто — теперь только днем! — и, разыскав моего добровольного проводника, рыжего Мотла, облазил почти весь иудейский квартал. Мотл, за определенную мзду, был готов водить меня где и когда угодно, и знакомить с любыми известными ему достопримечательностями. Холодной Синагоги и прочих устрашающих диковин нам, слава Богу, пока на пути не попадалось. Пани Маргарита куда-то уехала, ее дом стоял запертым, а соседи на расспросы только разводили руками — мол, знать не знаем и ведать не ведаем. Не помогали даже щедро раздаваемые злотые. Оставалось только ждать, когда госпожа Домбровска завершит свои таинственные дела и соизволит вернуться. Затишье всегда предвещает бурю — в этом я уже не раз убеждался на собственной шкуре. Нынешние времена не составили исключения. Она не замедлила грянуть, с положенными молниями и громами, сотрясая небо, землю и людские души. В одно прекрасное ноябрьское утро в Прагу вернулся его высокопреподобие Густав Мюллер, сопровождаемый изрядно увеличившейся свитой отцов-доминиканцев и печатающей шаг швейцарской гвардией. Вернулся с единой целью — карать во имя Господа и именем Его. Сбылись наши худшие предчувствия: нам не позволили постепенно размотать запутанный клубок, отделяя правду от лжи и агнцев от козлищ. Герр Мюллер признавал только один вид принятия решений — то, что в незапамятные времена использовал блаженной памяти Александр Великий, когда ему предложили развязать сложнейший узел. Как говорится в любимой песенке наших швейцарцев: «Махнешь своим мечом — и никаких проблем!..» Что ж, посмотрим, какие результаты принесет такая политика...
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ СВИДЕТЕЛЬ
«...Вера должна быть внедрена путем убеждения, а не навязана еретикам. Однако, было бы гораздо лучше, чтобы они были принуждены мечом того, кто носит свой меч не напрасно, нежели позволить им вовлечь многих других в свое заблуждение». УВЕРТЮРА Парижские тайны
«1611 год, 5 октября. Париж, Консьержери. ЕГО ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВУ... (старательно зачеркнуто). Его Высокопреподобию отцу Густаву Мюллеру или любому из святых отцов. Будучи благочестивой католичкой и верной подданной нашего доброго короля, осмеливаюсь почтительнейше попросить вашей помощи и совета. Мой сеньор, господин Кончино Кончини, велел мне раздобыть портрет юного короля Людовика, особенно настаивая, чтобы создателем его был мэтр Жак Калло или кто-нибудь из его учеников, дабы, по его словами, «молиться за него». Однако сей поступок кажется мне весьма странным, ибо молиться следует лишь в святом храме на изображение Господа нашего или святых. Скажите, не может ли господин Кончини нанести какой-то вред Его Величеству через портрет посредством магии и злого колдовства? Умоляю Вас, дайте мне совет, как поступить. |
