— Согласна… Вы меня извините, Алексей Андреевич, я не должна была выражать сомнение…

— Почему же? — не дал ей договорить детектив. — Еще как должны! Во-первых, вы на них имеете право, как любой человек. Во-вторых, имеете право их озвучить, поскольку являетесь заказчиком. В-третьих, сомнения помогают отточить доводы. Они часть мозгового штурма, если угодно, — улыбнулся он.

Оксана наконец улыбнулась в ответ.

— Ну, а раз не было крови — или остались незначительные следы, то ранили его не из огнестрельного оружия. Иначе бы Юрий просто так кровь не остановил…

— Я помню, помню, — перебила его Оксана. — Всё, я согласна с вами!

— А ты, Леха, терпеливый, — похвалил детектива Овчинников. — Мне вот часто не хватает выдержки с ба… Ладно, продолжай, — он покосился на Оксану: понял, что едва не ляпнул что-то обидное то ли в ее адрес, то ли в адрес всех женщин.

— Итак, я вам рассказал, почему считаю, что Юру могли ударить по голове пистолетом. Или, допустим, увесистой палкой, которую преступник подобрал по пути. Его не намеревались убивать, его только хотели остановить, чтобы он прекратил стрельбу. Но после травмы Юра выглядел, скорее всего, как пьяный: и пошатывался, и ничего не соображал. Запекшаяся кровь на голове вполне вписывалась в образ алкаша. Понятно, что ни в полицию, ни в больницу никто сообщать не стал: пьяные нас слишком частое явление… Ну, сомнения еще есть? — улыбнулся Алексей.

Оксана замотала головой.

— Из вас вышел бы отличный педагог, — улыбнулась она Алексею.

— А вышел детектив. И вроде неплохой, — усмехнулся тот. — Лады, тогда остановимся на версии с потерей памяти. Теперь скажите мне оба: как повел бы себя Юрий в такой ситуации? Когда и физически плохо, и голова не варит? Вы его знаете в отличие от меня. Он бы обратился к кому-нибудь за помощью?

— В каком смысле? — неуверенно спросила Оксана.

— Представьте: в подобном состоянии, после травмы головы, ему наверняка хотелось лечь. Может, принять таблетку от головной боли. Может, хотелось пить или даже есть. Он попросил бы незнакомых людей о помощи?

— Я не знаю… — растерялась она. — Если он плохо соображал…

— Это не в мозгу, — возразил Кис, — а в характере. Характер же проявляется на автомате. Бывают люди замкнутые, к примеру. Иным неловко просить. Тогда как открытым натурам совсем несложно заговорить с посторонним. Попросить воды, спросить дорогу. И эти качества сработают сами по себе, даже когда человек почти ничего не соображает.

— Юра как раз «открытая натура» и есть, — вставил Толик, — общительный. Да, Оксан?

Женщина кивнула.

— В этом случае… Смотрите, какой у нас расклад. Толик, поправь меня, если что не так скажу. Значит, тут в поселках по большей части дорогие дома, верно? И вероятность обнаружить в них сердобольную бабоньку, которая пожалела бы «пьяного», крайне мала. Да и не пробиться к ней через высокие заборы и ворота с камерами. А то и с охраной. Верно излагаю?

— Верно, Леха.

— А сохранились ли еще настоящие деревни округе?

— Да. Но там больше старики доживают, — ответил Толик.

— Именно то, что нужно. Если кто и пригрел Юру, так какая-нибудь добрая старушка. Или старичок.

— Но они далековато, километров пять будет, а то и шесть. Ближние уже давно снесли, город растет.

— Вы исходили из того, что Юра получил огнестрельное ранение в голову, в связи с чем не мог далеко уйти.