Женщины, без какого-либо стеснения, привычными жестами скинули халаты — все кроме Алёны Первой, которая вытянув вперед ноги, восседала в сторонке. От такого количества обнаженных тел у Олега зарябило в глазах, но если полчаса назад, находясь в одной комнате с немолодой, но все ещё привлекательной хозяйкой, он ощущал невероятной силы возбуждение, то теперь стало ужасно неловко, даже потянуло убежать и больше никогда не возвращаться в этот дурацкий дом. Очень хотелось выглядеть таким же небрежным, бывалым, как Артур, оценивая достоинства девиц, но краска бросилась Олегу в лицо, и он думал только об одном: заметили путаны его смущение или нет.

― Это, — наследник показал пальцем на темноволосую девицу, — Галина, это Татьяна Первая, это Татьяна Вторая, это Оля, а это Алёна Вторая и Алёна Третья.

В трепещущем свете свечей женщины казались нереально красивыми. Они все так же равнодушно улыбались, будто были по-прежнему одеты, переступали с ноги на ногу, поворачивались, нагибались и снова выпрямлялись словно танцевали под неслышную музыку, демонстрируя плечи, груди, ягодицы...

― Вот, мля, — с напускным разочарованием пробормотал Артур, вперяясь в журнал. — Богиня, моя бесценная прекрасная дама, всего одна такая на свете, а сношать приходится кого попало.

― Но-но, воин, не дерзи! — рыкнула Алёна Первая. Впрочем, неудовольствие ее было столь же наиграно, как и разочарование Артура.

― Ну, друг, тебе первому выбирать, — Артур совершил волнообразный пас кистью правой руки, — как младшему товарищу в любовных утехах.

Олегу показалось обидным это постоянное напоминание о возрасте, и, если честно, уже ничего и никого не хотелось, обнаженных фурий оказалось внезапно слишком много, а заметной разницы между ними не было. И онподумал: с кем ни уединись, наслаждения не будет, а лишь одно сплошное неудобство, но, разумеется, отступать было совершенно невозможно, поэтому Олег наугад ткнул пальцем в крайнюю фигуру.

― Алёна Третья, хороший выбор, — прокомментировал Артур. — Ну а я, наверное, усну сегодня... э-э-э... между двух Татьян.

Женщины надели халаты, потом выбранные подошли к хозяйке, которая дала им по зажженной свечке и маленькие свертки. Та, что предназначалась Олегу подошла и протянула руку:

― Идем, — сказала она просто.

Олег, спрашивая себя «за каким чертом я пошел сюда?», поплелся вслед, удивляясь величине дома: по длинному коридору они сворачивали раза три или четыре: сперва направо, потом опять направо, а затем налево... В душной комнате было мало мебели: широкий топчан да маленький столик с пятирожковым канделябром.

― Совсем дышать нечем, такая жара была днем. Я бы открыла окно, но, боюсь, налетят комары, а они очень больно кусаются, — сказала Алёна Третья. — Странное дело, весной и в начале лета их почему-то не бывает, а в сентябре от них просто нет спасения.

Слушать ее голос, ровный, убаюкивающий, было очень успокаивающе. Слова своим размеренным ритмом напоминали удары волн о песчаный берег Миуса.

― Но ведь сейчас не сентябрь, — произнес Олег тихо.

― Не сентябрь, — легко согласилась она, — но комары уже появились.

Женщина подошла к нему, точным движением руки сдернула с него полотенце, а через мгновение на пол соскользнул ее халат. Алёна была на полголовы ниже Олега, ее волосы, кажется, темно-русые (в полутьме юноша не мог понять, какого они цвета), спадали на округлые плечи. Она улыбалась призывно, многообещающе, и Олег вдруг некстати подумал, что покойная жена очень смущалась своих кривых зубов и потому была неулыбчивой. Он вообще не помнил — смеялась ли Карина хоть когда-нибудь?

Но оказавшись в таком месте, надо было что-то делать, и, взглянув на Алёну Третью со странной отрешенностью: без восхищения, без желания, без любопытства, он ладонью коснулся ее груди, которая оказалась полной, теплой и очень приятной на ощупь.