Я снова влюбился в нее.

Мерцающий свет танцевал на стенах, а наши сердца учащенно бились в унисон. Она крепко прижималась ко мне, обхватывая меня ногами, впуская в себя, и я растворил ее крик в своем поцелуе, когда вихрь, сотрясающий все мое существо, прокатился по позвоночнику.

Даже не знаю, сколько времени прошло, но прижимая ее к себе так тесно, приникая к ней так, чтобы наши тела слились воедино, я наконец закрыл глаза. Несмотря на все окружающее нас дерьмо, я обрел покой.

Полиция окружила кавалькаду машин, что казалось нормальным явлением во время войны или вторжения пришельцев, но у каждого замеченного мной полицейского без солнечных очков были глаза Лаксена.

Неудивительно.

Когда я осознала, что темноволосый Лаксен настойчиво подталкивает меня к черному лимузину с тонированными стеклами, у меня даже живот скрутило. Я осмелилась бросить быстрый взгляд на вереницу машин и увидела, что Дэймон стоит рядом с «Хаммером». Судя по выражению его лица, он с трудом сдерживался, чтобы не выйти из роли и не изменить порядок рассадки в машинах, а это было бы очень, очень плохо.

Незаметно покачав головой, я поспешила к открытой двери ожидавшей меня машины. Рука темноволосого Лаксена так толкнула меня в спину, что я едва не повалилась навзничь на кожаное сиденье. Он забрался в машину рядом со мной, а я выпрямилась и убрала с лица выбившиеся пряди.

Напротив меня сидел Роланд со своей стервой Сади, щека ее выглядела безупречно. Черт бы побрал этих Лаксенов с их способностью исцеляться. Я бы предпочла увидеть у нее на лице след своей руки, а не эту сладкую, как сироп, обращенную ко мне улыбку.

Дверь закрылась, и мне показалось, что захлопнулась крышка гроба.

Роланд в темно-синем костюме сидел, закинув ногу на ногу, сложив руки на коленях, словно идеальный политик. Сади была одета так же, как и за день до того: пиджак и юбка в тонкую полоску, волосы скручены в аккуратный узел. Они выглядели безупречно, хотя и странно, как будто были сделаны из пластмассы.

Мои ладони покрылись тонкой пленкой пота, и я выглянула в окно, размышляя, как быстро я могла бы призвать на помощь Источник и вышибить окно, если бы мне понадобилось поспешно сбежать.

– Ты, наверное, хотела бы знать, почему едешь с нами, – предположил Роланд.

Я снова перевела взгляд на него и встретилась с его поразительными лазоревыми глазами. В ледяном взгляде не было ни грана человечности.

– Да, – ответила я.

Губы Роланда медленно раздвинулись в улыбке.

– Меня интересуют такие, как ты, Кэти Шварц, и меня интересуют твои отношения с Дэймоном. Он питает такую сильную физическую привязанность к тебе. А что ты к нему чувствуешь?

Лимузин начал двигаться, и я прикинула, что, наверное, с Роландом мне лучше быть настолько честной, насколько это возможно. Никому из нас не известно, сколько он знал о нас и что Ди или братья могли ненароком ему рассказать.

– Я тоже питаю привязанность к нему, – сказала я, решив, что события сегодняшнего утра могут служить этому подтверждением.

– Однако прошлой ночью ты с ним боролась. – Роланд кивнул на молчаливого Лаксена рядом со мной. – Почему?

– Мне не понравилось, как он обращался со мной в офисе.

И это была чистая правда.

– Ты его любишь, – добавила Сади, и по ее интонации можно было предположить, что любить – все равно что броситься под автобус.

Сделав глубокий вдох, я кивнула.

– Да.

– А как ты думаешь – он тебя любит? – поинтересовался Роланд, поправляя галстук.

– Да, но… – Я заставила себя прослезиться, что было совсем несложно, учитывая то, как Дэймон вел себя, прежде чем рассказать мне о происходящем.