Брук всегда была терпелива со вспыльчивыми пациентами и никогда не теряла самообладания, но поведение Джеда переполнило чашу терпения.

Она сжала мяч в кулаке и хмуро уставилась на человека напротив.

— Доктор Грейнджер, у вас явные проблемы с общением. И мне приходит в голову, что сейчас вы испытываете приступ острой жалости к себе. У меня есть пациенты, которым приходится гораздо тяжелее, чем вам. Например, молодой мужчина, отец двоих детей. У него сломан позвоночник, и он приезжает ко мне в инвалидной коляске. Он не встанет никогда, но не оплакивает себя. В отличие от вас.

Джед выглядел так, как будто она ударила его.

— Я не нуждаюсь в вашей лекции, мисс Левис. Я оперирую людей уже много лет. Каждый раз, когда теряю пациента, я умираю вместе с ним. Но продолжаю оперировать, потому что я врач. И не хочу быть никем иным. — Он продемонстрировал ей искалеченную правую руку, которая тряслась, как у алкоголика. — Вы ничем не можете мне помочь.

Он резко поднялся, и Брук немедленно начали мучить угрызения совести. Ее нотация заставила его раскрыть душу. Заставила кровоточить и без того не заживающую рану. Ни в коем случае нельзя непрофессиональным поведением нанести вред пациенту, талантливому врачу, который, лишившись из-за травмы своего главного инструмента, останется лишь слабой тенью человека.

— Доктор Грейнджер, подождите! — позвала Брук.

Пожав плечами, Джед на секунду остановился. Вместе они вышли в холл. Брук старалась не смотреть Джеду в глаза. Ощущать его отчаяние было слишком болезненно.

— Простите меня. Я не хотела вас обидеть. Просто если вы бросите занятия, то потом сами об этом пожалеете.

— Пожалею?

Она встретилась с его тоскливым взглядом.

— Обязательно пожалеете. Я предлагаю вам прийти сюда во вторник, и мы начнем все сначала. Когда вы втянетесь, дело пойдет гораздо легче.

— Мне тяжело приходить в больницу.

Его больницу, подумала Брук. Место, где прошла большая часть его жизни. Место, полное воспоминаний о нем как о блестящем кардиохирурге.

Брук не могла осуждать Джеда за подобные эмоции. Но она также не могла позволить ему погрузиться в жалость к самому себе. Джеда нужно заставить делать упражнения. Но как этого добиться, если он не хочет появляться в больнице?

Внезапно ее озарило. Мысль, пришедшая в голову, была достаточно сумасшедшей, чтобы не сработать.

— Доктор Грейнджер, а если вы продолжите необходимые упражнения дома? В принципе это нормальная практика.

Брук не стала говорить, что на дому она помогала только лежачим больным.

— Вы действительно хотите приходить ко мне на дом? — удивленно спросил Джед.

— Да. Я или кто-то другой. Как пожелаете.

— Я бы предпочел вас.

Его внезапная решимость продолжать курс физиотерапии лишила Брук дара речи. Она набрала в грудь воздуха:

— Нам нужно переговорить об этом с доктором Кемпнером.

— Он разрешит, — буркнул Джед и похромал по коридору, гордо расправив плечи.

Значит, ее вспышка раздражения все-таки принесла пользу. Если доктор Грейнджер даст ей шанс, она сделает все возможное, чтобы помочь ему. А затем уйдет с чувством хорошо сделанной работы. Ей придется уйти. Эмоциональная привязанность к пациенту никого не доводила до добра. Но сейчас он нуждается в ней, и грустные мысли нужно выкинуть из головы.

В ожидании доктора Кемпнера Джед Грейнджер изучал свою неподвижную руку и торчащие, как ветки сухого дерева, пальцы. Он ненавидел, когда ему сочувствовали. И сейчас жалостливые взгляды коллег и друзей доводили его до белого каления.