– Остынь, Лолли, – сказал Хилятик Дэйв. – Не при ней. Не это.

Лолли откинулась на гору подушек и сумок и посмотрела на Вэл.

– Мне нравятся иглы. Мне нравится ощущать сталь под кожей. Можно словить легкий кайф, вкалывая воду. Можно вкалывать даже водку. Идет прямо в кровь. Можно здорово напиться и дешевле будет.

Вэл потерла руку.

– Это не намного больнее того, как ты меня оцарапала.

Ей следовало бы ужаснуться, но весь ритуал заворожил ее. Это что‑то напомнило, только Вэл не понимала, что именно.

– Извини. Луис был в таком настроении, что мне не хотелось, чтобы он начинал еще и про фейри.

Лолли скорчила гримасу и начала подогревать над зажигалкой немного воды и порошка. Смесь закипела в ложке. Ноздри Вэл наполнились сладким запахом, напоминающим жженый сахар. Лолли набрала раствор в шприц, постучала по нему, собирая вверху пузырьки воздуха, и вытолкнула их со струей жидкости. Перетянув руку выше локтя колготками, Лолли медленно ввела кончик иглы в один из синяков.

– Теперь я волшебница, – заявила Лолли. В этот момент Вэл сообразила, что этот процесс напомнил ей, как мать накладывает макияж: раскладывает косметику, а потом использует средства по очереди. Сначала тональный крем, потом пудру, тени для век, карандаш для век, румяна… Все происходило спокойно и последовательно, как торжественная церемония. Слияние этих двух картин сильно ее смутило.

– Тебе не следовало делать это при ней, – повторил Дэйв, указывая на Вэл движением подбородка.

– А ее не колышет. Правда, Вэл?

Вэл не могла понять, что думает. Она еще никогда не видела, чтобы кто‑то делал себе укол так профессионально, словно врач.

– Ей не положено видеть, – сказал Дэйв.

Вэл наблюдала, как он встал, начал расхаживать по платформе и наконец остановился под надписью из керамической мозаики, которая гласила: «За все надо платить». Ей показалось, что у него за спиной темнота изменяет свою форму, расползается, словно капля туши, попавшая в воду. Казалось, Дэйв тоже это увидел. Глаза у него широко раскрылись.

– Не делай этого, Лолли.

Сумрак словно сливался в нечеткие формы, от которых у Вэл по рукам побежали мурашки. Размытые рога, пасти, набитые зубами, длинные, как ветви, когти образовались и снова растворились.

– В чем дело? Страшно? – презрительно спросила Лолли у Дэйва, а потом снова повернулась к Вэл. – Он собственной тени боится. Вот почему мы называем его Хилятик.

Вэл ничего не ответила: она продолжала смотреть на движущуюся темноту.

– Пошли, – сказал Дэйв Вэл, нетвердо идя к лестнице. – Надо идти проверять мусор.

Лолли преувеличенно надула губы.

– Вот уж нет! Это я ее нашла. Вэл моя новая подруга, и я хочу, чтобы она осталась здесь и поиграла со мной.

«Поиграла» с ней? Вэл не знала, о чем говорит Лолли, но ей не понравилось, как это прозвучало. В этот момент Вэл больше всего хотелось выбраться из этих давящих тесных туннелей и оказаться подальше от двигающейся тени. Сердце у нее колотилось так быстро, что она боялась, как бы оно не выскочило из груди, словно кукушка из часов.

– Мне надо выйти подышать.

Она встала.

– Останься, – лениво сказала Лолли. – Ты не поверишь, как тебе будет весело.

Ее волосы показались Вэл гораздо более яркими, чем всего мгновение назад, – их пронизывали аквамариновые тени. Воздух вокруг Лолли мерцал маревом, как над улицей в жаркий солнечный день.

– Пойдем, – позвал ее Дэйв.

– Почему ты всегда такой скучный?

Лолли закатила глаза и прикурила от жаровни.