— Регицид! — объявил его соперник, и Кай с восхищением и изумлением понял, как ловко им манипулировали, заставляя подсунуть голову под топор палача.

— Невероятно, — вымолвил он. — Ты выиграл с помощью императора. Я думал, что это почти невозможно.

Его партнер пожал плечами.

— На ранней и средней стадии игры император зачастую становится обузой, поскольку его приходится защищать любой ценой, но в эндшпиле он должен стать важным и агрессивным игроком.

— Это было кровопролитное сражение, — сказал Кай. — Ты потерял много сильных фигур, но одолел моего императора.

— Так часто бывает, когда встречаются два равных игрока, — ответил человек в черном одеянии.

— Будем играть еще? — спросил Кай.

Человек наклонился вперед и взял Кая за руку. Пальцы уверенно и сильно сжали запястье, и Кай не сомневался, что он без труда может сломать ему кости.

— Нет, в эту игру можно сыграть только один раз.

— В таком случае, почему доска уже готова к следующей партии? — удивился Кай, заметив, что фигуры без чьего-либо вмешательства выстроились в исходную позицию.

— Потому что мне предстоит игра с другим партнером, с тем, кто изучил все гамбиты, все тонкости и все эндшпили. Я это знаю, поскольку сам его учил.

— Ты сможешь его победить? — спросил Кай и ощутил смутную тревогу, словно на краю оазиса шевельнулась тень.

— Не знаю, — признался человек. — Мне неизвестен исход нашей встречи.

Он перевел взгляд на доску, и на глазах у Кая фигуры снова задвигались, выстроившись в сложную схему, предполагающую реализацию множества вариантов. Он поднял взгляд и впервые отчетливо увидел своего партнера и осознал тяжесть целой цивилизации, давившей на его широкие плечи.

— Я могу чем-то помочь? — спросил Кай.

— Ты можешь вернуться назад, Кай. Ты можешь вернуться в мир бодрствования и принести мне послание, переданное Сарашиной.

— Я боюсь туда возвращаться, — сказал Кай. — Мне кажется, я умру, если вернусь.

— Боюсь, что ты действительно умрешь, — согласился человек в черном одеянии.

Внутри у Кая все сжалось в холодный ком, и страх, охвативший его на борту «Арго», вернулся с новой тошнотворной силой. Небо потемнело, и он услышал, как в подтверждение его страха откуда-то далеко забормотали голоса.

— Ты просишь меня пожертвовать собой ради тебя?

— Нет такой жертвы, которая была бы слишком велика, если речь идет о выживании человечества, — сказал человек.

Холодный туман клубился над многочисленными полками с лабораторным оборудованием, и гул генераторов пробивался сквозь герметичные стены низкого зала. На стеллажах с оборудованием, достойным места в залах марсианского генетика, жужжали центрифуги, вращающиеся сосуды с редкими материалами, инкубаторы оберегали драгоценные яйцеклетки, а емкости с обогащенной жидкостью лелеяли сложные протеины и энзимы.

В самом существовании подобной лаборатории на Терре не было ничего удивительного, но обнаружить нечто подобное в самом сердце Города Просителей было бы равносильно обнаружению в археологическом раскопе Старой Земли полностью функционирующего космического корабля.

Бабу Дхакал наклонился над серебряным инкубационным цилиндром, в котором кипела жизнь, поддерживаемая особым химическим составом. Оседающая влага затуманила доспехи владыки клана, его омертвевшее лицо покрылось морозной изморосью. Он больше не чувствовал холода, как не чувствовал ни боли, ни тепла, ни удовольствия. Радости, придававшие смысл его существованию, умирали одна за другой.