— Конечно. — Я нервно улыбнулся. — Сейчас я за ним схожу.

Раскрасневшийся Ричард крепко спал в машине. Из-под одеяла виднелась только головка с румяными щечками. На секунду я замер, охваченный чувством безмерной любви к малышу, потом наклонился и осторожно поцеловал теплую щечку. Он зашевелился и вытащил из-под одеяла ручонку.

— Боже, как я люблю тебя, мое солнышко, — прошептал я и взял его на руки.

Когда я вошел в дом, Энн стояла в гостиной с кочергой в руке.

— Что тут было? — немного натянуто поинтересовалась она.

— Я разжигал огонь, — скороговоркой выпалил я, — уронил кочергу и забыл поднять. А те пятна — это я случайно пролил кофе.

— Да? — Она положила кочергу на место. В ее голосе звучало недоверие. В ее мыслях оно тоже занимало не последнее место.

Она уселась на диван и указала мне на место рядом с собой. Я весь напрягся, отчетливо осознавая, что она чувствует, и понимая что я ничего не смогу ей рассказать — ни об Элизабет, ни об Элен Дрисколл.

Я сел рядом и, хотя ощущал стену между нами, был по-детски счастлив, что она вернулась. Ее любовь и преданность давали мне силы жить.

— Расскажи мне о... — Я всеми силами старался избежать разговоров о своей особе.

— Все было довольно обычно, — вздохнула Энн.

Только сейчас я заметил, какие у нее красные, опухшие глаза. Обругав себя за эгоизм, я нежно поцеловал заплаканное лицо.

— Очень было тяжело?

— Да, хорошего мало, — прошептала Энн и отвела глаза, — особенно когда после кладбища собрались все родственники. Не понимаю, почему некоторым людям бывает так весело на похоронах. Наверное, радуются, что их черед еще не настал.

— Может быть... А как папа?

— В общем, неплохо. Он собирается немного пожить с дядей Джоном. Думаю, будут ездить на рыбалку, как всегда.

— Ему это пойдет на пользу.

Последовало довольно долгое молчание. У меня не было ни малейшего желания его нарушать. Тем более, что я знал: рано или поздно разговор вернется к моим проблемам.

— Том! — наконец не выдержала Энн.

Я отлично знал, что творится у нее в душе. Больше всего она боялась обидеть меня, причинить боль неосторожным словом, однако считала своим святым долгом довести разговор до конца. И еще я понимал, что обязан ей помочь.

— Ты сомневаешься в моем психическом здоровье, не так ли? — спокойно спросил я.

Энн нервно вздрогнула, чувствуя себя очень неуютно.

— Как тебе сказать, я бы, пожалуй, не стала выражаться так грубо.

— А что может изменить формальная вежливость? — обозлился я. — Слушай, давай не будем играть словами. Я понимаю тебя и считаю твое отношение совершенно естественным.

Мне ужасно хотелось рассказать ей об Элен Дрисколл, но что-то мешало.

Я был недопустимо резок с ней, но никак не мог остановиться.

— Чего ты от меня хочешь? — Я уже почти кричал. — Могу порадовать: я не сумасшедший. В этом нет ни малейшего сомнения. Имей в виду, я отлично знаю, что отрицание самого факта болезни — первый признак психического заболевания. Но тем не менее я здоров. Насколько я понимаю, у меня внезапно появился дар, но я не знаю, что с ним делать.

Тут я предусмотрительно замолчал, понимая, что еще немного, и я выложу ей все о последних событиях. А время для этого еще не пришло.

— Не знаю, что сказать, — грустно улыбнулась Энн. — Когда я приехала, ты выглядел так странно.