— Ты веришь во все это? — спросила она.

— А ты — нет?

— Не спрашивай, — вздохнула она, — я не хочу об этом думать. Кстати, если у тебя появятся сведения о моем будущем, не говори мне, пожалуйста.

— Не скажу.

— Ты имеешь в виду, что они у тебя уже есть? — вздрогнула Энн.

— Не волнуйся, нет.

Энн снова отложила в сторону нож. Очевидно, горошку сегодня суждено долго ждать своей очереди.

— Том, что ты собираешься делать? Неужели все так и будет продолжаться?

Я боялся поднять глаза на расстроенную жену. Да и ответа у меня не было.

— Я же сказал, что не допущу ничего непоправимого, — промямлил я. Прозвучало, по-моему, неубедительно. — Я что-нибудь сделаю. Скоро. Не знаю, что именно, но сделаю.

Энн недоверчиво покачала головой, но не стала продолжать разговор.

— Отнеси Элси ее газету, — сказала она, — и, кстати, забери у нее наши формы для выпечки кексов.

Еще не осознав, о чем речь, я машинально согласился. И оцепенел. Такие простые слова!.. Жена велела забрать у соседки формы для кексов. Элементарно. До абсурда. Но в какой ужас они меня повергли! Словно я утонул в пучине безумия, где все окружающее вызывает только панический страх.

Сперва я собрался снова лечь в постель и сказать, что мне плохо, дурно, что я умираю. Пусть отправляется к Элси сама. Но, поразмыслив, решил не давать повода для подозрений и вышел из дому, хотя все мое существо противилось этому поступку.

Сон становился явью. Вечер, хмурое небо, я иду к заднему крыльцу, почти не сомневаясь, что увижу на двери табличку. Элси открыла дверь. На ней был желтый халат. Правда, уже не влажный.

— Добрый вечер, — сказал я голосом механической куклы, — я принес твою газету.

— Давай. — Она взяла газету и, видя, что я топчусь на месте, спросила: — Что-нибудь еще?

— Наши формы для кексов.

— Ах да! — Она направилась к шкафу и наклонилась, чтобы достать формы из нижнего ящика. Обнажились полные ноги. Я попятился. Элси вроде бы сделала попытку прикрыть ноги, но халат был слишком коротким и тесным.

Уже почти ничего не соображая, я распахнул дверь и выскочил на улицу. Элси что-то кричала мне вслед, но я уже ничего не слышал. Я сбежал с крыльца, в два прыжка преодолел аллею и оказался за забором. Резво миновав ворота нашего гаража и оказавшись за углом дома, я притормозил и прислонился к стене, ощущая острую необходимость перевести дыхание. Я ужасно вспотел и дышал как загнанная лошадь. И отчаянно дрожал. Сон и реальность слились воедино. Я уже не мог отличить одно от другого. Если бы сейчас Элен Дрисколл вышла из дверей нашего дома, я бы испугался, но не удивился. Если бы я увидел лежащую на траве Элизабет и суетящихся вокруг врачей, я бы не счел это невероятным. Я чувствовал, что мой разум достиг вершины, вот только не знал, какой именно.

Внезапно я вспомнил о формах для кекса и ужасно разволновался. Я не мог без них вернуться. Энн будет сердиться. Мне нужны были эти чертовы формы. Любые.

Я отклеился от стены и побежал к дому Фрэнка и Элизабет, машинально отметив, что Элси стоит на крыльце и с изумлением наблюдает за моими перебежками. Я прибавил шагу, взлетел на крыльцо и остолбенел.

На полу в гостиной я увидел скорчившуюся фигуру Фрэнка, на белой рубашке которого расплывалось яркое красное пятно.

— Фрэнк! — заорал я и распахнул дверь. — Фрэнк!

Дальше картинки замелькали с невероятной стремительностью... Я стою в дверях чужой гостиной и тупо таращусь на пол, где, кроме пушистого ковра, не было ничего и никого.