Но, увы и ах, на этом полезная информация и заканчивалась. Ни имени ее, ни того, к какому ковену эта девица принадлежит Фомич не знал. Более того – он, как ни старался, так и не вспомнил, откуда к нему эта информация попала. Опрашивала его тетя Паша лично, потому можно было уверенно сказать – не врал старичок. Правда не помнил.

Да и вообще он как-то резко сдал за всего-то час, прошедший с того момента, как оперативники и оборотни миром на поляне разошлись. Подряхлел прямо на глазах Фома Фомич, скукожился, ссутулился. Не иначе как амулет берегини в прямом родстве с кольцом Всевластия был. Ну, по крайней мере именно такую версию высказала Мезенцева, заработав при этом сразу два удивленных взгляда – от непосредственно Фомича и тети Паши. Не знали они ничего о артефакте, от которого зависели судьбы Свободных Народов Средиземья.

Шутки шутками, но дело, по сути, зашло если не в тупик, то застопорилось. Вроде и известно много чего, и выкладки логические кое-какие можно сделать, а шагать-то некуда. И слева и справа, и спереди и сзади стены без дверей.

Это ли беспокоило Ровнина, который отчего-то очень близко к сердцу принял случившееся, или что-то другое, может, даже личное – неизвестно, но он буквально землю носом рыл, как во времена своей оперативной юности, пытаясь выяснить кто, что и как. Но вот только все впустую.

А еще очень жалел, что не поехал тогда с коллегами в Битцевский лес. Была у него такая идея, признался он позже Николаю при доверительной беседе, происходившей у него в кабинете. Она возникла в голове ни с того, ни с сего в тот момент, когда он смотрел на отъезжающий от здания микроавтобус.

– Старею – пожаловался он подчиненному после этого – Перестал интуиции доверять, а это первый звоночек. А дальше – хуже. Несколько мелких ошибок, потом пара крупных, а после я погибну. Причем непременно как-нибудь глупо. Например, в одиночку залезу в канализацию, и нарвусь там на компанию оголодавших гулей. Или вон, повторю судьбу Францева. Расстреляют меня какие-то недоумки в собственном дворе из-за сущей мелочи.

– Вот у вас мысли! – возмутился Николай – Не кличьте лихо, Олег Георгиевич, не надо.

– Не буду – вздохнул начальник отдела и подпер подбородок рукой – Маятно мне, Коля. Смурно, как в дождливый ноябрьский день. Чую, что за этим всем какая-то неслабая дрянь для города маячит, но какая именно – понять не могу. И, что самое странное – никто ничего не знает. Нет, обрывки слухов бродят, но толку от них? Да и веры слухам нет особой, там правду от врак отделять замучаешься. Знаешь, что мне вчера Глум рассказал?

– Это перевертыш? – уточнил Николай – Тот, что в антикварной лавке на Садовом работает?

– Ну да – кивнул Ровнин – Уже поползли рассказы о том, что всю эту дрянь, вроде топленого жира младенцев, производит Чумной Доктор, который снова вернулся в Москву. Мол, не убили его тогда в Дорогомилово, он уцелел, странствовал по Европам, а теперь, стало быть, прибыл в родные пенаты.

– А его точно тогда убили? – чуть помедлив, уточнил Николай, у которого, что греха скрывать, как раз такая же версия возникла недавно. Он даже в архиве дело, датированное осенью 1771 года, отыскал и изучил.

– И ты туда же! – забавно сдвинул брови Ровнин – Коля, его точно убили. Наши с тобой предшественники являлись людьми обстоятельными и обязательными, каковыми и мы стараемся быть, потому если в отчете сказано «уничтожен», то значит – уничтожен. Да и видел я на Дорогомиловском кладбище то место, где им, значит, распорядились. Меня тамошний Хозяин к нему сводил, показал. Черное пятно на земле, которое еще лет триста травой не зарастет.