У Лили перехватило дыхание:

— Отец Фрэн!

— Твоя сестра дала мне твой телефон. Завтра я лечу в Рим, но прежде я хотел бы с тобой поговорить. Я должен извиниться, Лили. Я знал, кто такой Терри Салливан, хотя и не был с ним знаком. Когда появилась та статья, я догадался, что он мстит мне за горе, которое я принес его матери. До сегодняшнего вечера я не знал о побоях, мне позвонили после твоей пресс-конференции.

— Вам звонили? Мне очень жаль…

— Ничего, — мягко проговорил Росетти. — Это легко уладить. Я готов подтвердить, что мы с Джин были любовниками, но я никогда не скрывал от нее намерения стать священником. В том, что касается ее, моя совесть чиста. Но я виноват в страданиях Терри и виноват перед тобой. Ты достойна лучшего.

Другой человек на ее месте сказал бы, что кардинал опоздал со своими извинениями. Но Лили не была другим человеком, она была мягкой и великодушной.

— Став кардиналом, я часто сомневаюсь в том, правильно ли я поступаю.

— Миру нужны такие лидеры, как вы.

— Но я не вправе причинять страдания.

— Я вернулась домой. Возможно, мои страдания были оправданными.

Он помолчал. Разговор близился к завершению.

— Все кончилось хорошо?

— Очень. По-моему, я нашла себя.

— О, — проговорил кардинал, — у меня стало легче на душе. Это не прощает моего эгоизма — да простит его Бог, — но это делает меня счастливее. Но я не удивлен. Я всегда говорил, что ты сильная.

Лили улыбнулась:

— Да, это правда.

— Теперь ты в это веришь?

— Начинаю верить.

Отправиться на озеро в холодную безлунную ночь было безумием. Шла третья неделя октября, не слишком подходящее время для прогулок в каноэ, но Лили неудержимо тянуло к озеру. Последние часы были наполнены такими противоречивыми чувствами, что голова шла кругом. Здесь, теперь — даже под пронизывающим ветром — все казалось проще.

— Близится зима, — сказал Джон. — Чувствуешь запах?

Лили чувствовала запах дыма из печи, еле уловимый сосновый запах от Джона, но в воздухе над озером пахло и чем-то другим.

— Это снег? — спросила она.

— Да, скоро выпадет снег. Потом озеро скует льдом. Это произойдет быстро.

Каноэ покачивалось на волнах. Они были метрах в десяти от острова, где на отмелях жили гагары.

Лили вглядывалась в темноту, ища птиц.

— Их не видно.

Джон осторожно повернул ее голову налево:

— Вон, смотри.

Она увидела птиц, но только двух.

— Их родители улетели, — сказал Джон.

— Они еще встретятся?

— Не раньше чем через три года, когда птенцы вернутся сюда, чтобы продолжить род. Остается лишь гадать, узнают ли они своих родителей.

— Как грустно, — сказала Лили.

Она думала о Мейде, о том, какой счастливой стала, пробив брешь в стене, отгораживавшей ее от матери.

— Честно говоря, — пробурчал Джон, — эти птицы демонстрируют чудеса выживания. Но разве они обладают тонкой душой? Разве они сентиментальны? Сомневаюсь.

— Почему? Разве ты не говорил, что они всегда приплывают на тебя взглянуть?

— Мне нравится так думать, но, если ждать их достаточно долго, они непременно проплывут где-нибудь поблизости.

Лили запрокинула голову. Даже в темноте было видно, какой Джон красивый. Стараясь не раскачивать каноэ, она скользнула ему в объятия.

— Мне больше нравится другое объяснение.