Анна так растерялась, что пропустила мимо ушей оскорбительный комплимент, если комплимент вообще может быть оскорбительным. Боже милостивый! Вот это да! Он думает, что это она — любовница Оливера!

Она открыла было рот, чтобы вернуть сомнительный комплимент — его сообразительности и хорошим манерам. Но прикусила язык. Мозг лихорадочно заработал. Так. Если он принимает ее за отцовскую пассию, значит, на самом деле он знает мало. Пожалуй, только имя. Ни возраста, ни примет, ни иных сведений у него нет. Он понятия не имеет, что на самом деле Розмари — мать-одиночка, дочери которой уже двадцать шесть. И совершенно не представляет, сколько лет длилась эта внебрачная связь.

Да она что угодно может ему наболтать, и он не усомнится в ее правдивости! Решение оформилось. Она прежде всего должна позаботиться о матери и не допустить до нее этого настырного правдоискателя.

Анна вздохнула, разомкнула стиснутые руки и отступила от дверей.

— Прошу вас, входите, — пригласила она.

Все же она чувствовала себя неуверенно. Как вести себя, чтобы он не усомнился, что перед ним — действительно подружка Оливера?

Парень, похоже, не дурак, так что лучше всего придерживаться истины, насколько это возможно. Придется только подправить длительность любовной связи, а остальное лучше оставить без изменений.

Непросто будет делать вид, что она была не только увлечена бессердечным негодяем Оливером, но и делила с ним постель. Но она справится. Как-нибудь справится.

Ради мамы.

Марк кивнул, принимая ее не слишком горячее приглашение, и вошел. Вот оно какое, тайное любовное гнездышко его отца!

Марк прошелся по единственной комнате, которая занимала весь первый этаж, жадно останавливаясь взглядом на деталях планировки. Увидеть этот дом — все равно, что получить письмо от отца. Здесь во всем виден его почерк, его безупречный вкус. Все просто, но элегантно, много свободного пространства. Комната очень светлая, а обильная отделка панелями светлого дерева заставляет свет играть и переливаться. Отец всегда любил сосну за тот особый теплый свет и аромат, который источает материал. В этом доме стены и весь кухонный блок выполнены из сосны. А вот отполированные до блеска полы сделаны из бука. Высокие потолки выложены кедровыми панелями. В обеденной зоне расположен овальный стол, вокруг которого расставлены изящной формы стулья с темно-зеленой бархатной обивкой. Такая же обивка на низких диванчиках у камина, а сам камин выложен из грубого камня.

Осматривая комнату, Марк старался не замечать хозяйки. Но, куда бы ни падал его взгляд, в голову лезли мысли одна непристойнее другой. Что происходило здесь, в уютном тайном гнездышке, между отцом и этой длинноволосой ундиной? На этом диванчике зеленого бархата? И на пушистом ковре у очага? И даже на деревянной лестнице, ведущей на второй этаж? Как, наверное, плясали отблески огня в этих светло-медовых шелковых прядях, на молочно-белой коже… Как приоткрывались пухлые губы, зовущие и обещающие рай на земле… И солидный женатый мужчина, забыв о долге и верности, летел, словно мотылек, к этому яркому цветку…

Марк нахмурился так, что брови его сошлись на переносице. Но на кого он злится? На беспечного отца, который, как выяснилось, оказался недостоин своего пьедестала? Или на это прелестное порочное создание? Или на себя?

Марк с грохотом выдвинул из-за стола элегантный стул и уселся боком, положив одну руку на лаковую столешницу, а другую на спинку стула. Не слишком удобно, но он не планирует засиживаться. А на плюшевый диван его не заманишь!

Анна тем временем заперла входную дверь на задвижку, подошла ближе и остановилась перед ним. Без сомнения, чтобы он мог получше рассмотреть ее достоинства. Нет нужды, он успел увидеть достаточно.

— Не хотите выпить? — вежливо предложила она.