— Но, оказывается, тревожиться не было причин, — не обращая на нее внимания, исповедовался Орвил. — Вы замужем и со временем надоедите ему, как и все остальные, а потом он снова отыщет какого-нибудь крольчонка, который будет заглядывать ему в глаза и ловить каждое слово!

Кассия не могла поверить ушам. Неужели он — двоюродный брат маркиза — может быть таким грубым и циничным?!

Но тут Орвил осушил очередной бокал вина, и девушка, решив, что он слишком много выпил, поспешно обернулась к маркизу. Тот, очевидно, все слышал, потому что в его глазах блеснул гнев. Но вслух маркиз лишь спокойно сказал:

— Я бы хотел показать вам после ужина некоторые картины из моего собрания.

— А я с удовольствием посмотрела бы на них, и завтра, если будет время, собиралась пройтись по замку.

— У нас всегда будет время заняться тем, чего мы действительно хотим, — кивнул маркиз.

Дамы и мужчины покинули столовую вместе, и, вернувшись в салон, Кассия увидела, что Перри, как и за ужином, целиком поглощен беседой с Лизетт.

— Какая хорошенькая у вас племянница! — сказала она подошедшему маркизу первое, что пришло ей на ум. — Как, должно быть, печально для нее овдоветь в столь юном возрасте!

— Возможно, это и было бы печально, — согласился маркиз, — если бы этот брак не принес ей одни несчастья!

— Несчастья? — повторила Кассия.

— Он был очень богат и очень испорчен; к тому же он был наполовину грек.

Кассия недоуменно подняла брови, и маркиз пояснил:

— Мать его была гречанка и немилосердно баловала своего единственного сына, так что тот ни с кем и ни с чем не считался, кроме себя и своих капризов.

— Значит, Лизетт пришлось много пережить, — посочувствовала Кассия.

— Зато теперь она счастлива, обретя свободу от брака по расчету, устроенного родителями!

— Понимаю! Я совсем забыла, что во Франции девушки нечасто выходят замуж по любви, но, по моему мнению, это неправильно и приносит людям одни лишь страдания!

— Вы правы, — спокойно подтвердил маркиз. Разговаривая, они подошли к противоположной стене, на которой висело замечательное полотно Пуссена.

Что-то в тоне маркиза заставило Кассию предположить, что, возможно, маркиз сам был когда-то женат — ведь помолвки между аристократами часто заключаются едва ли не с колыбели. И словно подтверждая ее догадку, маркиз признался:

— Когда мне было двадцать два года, отец нашел мне невесту и потребовал, чтобы я женился.

— И вы тоже были несчастливы?

— Свадьба не состоялась, и я крайне благодарен судьбе за это. Моя нареченная сбежала за две недели до торжественного события.

— Неужели? Вы, должно быть, ужасно расстроились! Какой удар!

— Скорее я чувствовал себя униженным, — возразил маркиз, — хотя с самой первой встречи подозревал, что она увлечена кем-то другим. — И, немного помедлив, добавил: — Правда, в то время я был достаточно глуп и позволял другим людям управлять мной, но, поверьте, с тех пор успел достаточно поумнеть, чтобы уже никогда не допускать ничего подобного.

Кассия почти с испугом вслушивалась в беспощадные слова:

— Тогда судьба оказалась ко мне милостива, и больше я никогда не играл со своим счастьем, считая, что риск слишком велик.

Вспомнив об Орвиле и его циничной исповеди, Кассия повелительно воскликнула:

— Но, конечно, вы должны жениться! И иметь сына, который унаследует этот великолепный замок. Столько женщин готовы ответить на ваши чувства! Вы, без сомнения, сумеете выбрать самую достойную.