— М-да. Все преследуют свою цель!

— Вот именно, милая! Мы имеем трех претендентов на власть. Двор, который хочет вернуть старый порядок; Лафайет, стремящийся стать первым лицом в государстве за счет победы; и Бриссо с компанией, которые хотят путем поражения в войне свергнуть монархию.

— Выходит, у нас никаких шансов! — вздохнула девушка.

— Ну, шансы кое-какие есть. Вряд ли король Леопольд захочет немедленно начать войну с Францией, от которой ему никакой выгоды. Он всеми силами будет оттягивать ее начало, найдет массу причин. А там посмотрим, может, что-то и изменится к лучшему.

— Да, ты прав. Последнее время все очень резко меняется!

Робеспьер действительно был прав. Как только король вернулся во дворец, его уже ждал услужливый Дюмурье. Этот тип был полной противоположностью красивому и надменному Нарбонну — невысокий смуглый человечек с хитрым взглядом, отточенными манерами, временами граничащими со слащавостью. Он не стеснялся лишний раз поклониться пониже. Голос Дюмурье был тихим и вкрадчивым, точно он собирался что-то выпросить. Тем самым он умел расположить к себе людей. О нем складывалось хорошее впечатление, никто не принимал его всерьез, а это для шпиона немаловажно. Король и королева прислушивались к советам Дюмурье, он тоже приложил руку к тому, чтобы король предъявил ультиматум курфюрсту. Монарх был доволен собой, и умный Дюмурье высказал ему несколько комплиментов, хотя и не слышал выступления.

— Мой король, вам предстоит начертать письмо курфюрсту, против которого вы сегодня так сурово высказались! — ласково произнес Дюмурье. — Пусть он не считается с этим ультиматумом.

Король уселся за письменный стол, на котором уже был приготовлен набор для письма и дорогая бумага с золотым обрезом. Дюмурье принялся диктовать:

— Державы должны взять дело в свои руки. Вместо гражданской войны, то будет война политическая, и положение в результате этого будет гораздо лучше… Физическое и моральное состояние Франции таково, что ей невозможно выдержать в этой войне и полкампании, но надо, чтобы казалось, что я искренно иду на это, как я это сделал бы в прежние времена… Мое поведение должно быть таково, чтобы в несчастии нация видела единственное спасение во мне…

Робеспьер внимательно просмотрел записи, сделанные Светик при допросе.

— Что ж, неплохо, — сказал он. — Для начала вполне сойдет. Однако вы забыли самое важное.

— Что я столь невнимательно пропустил? — спросил Антуан, опустив голову.

— Описание самой трагедии, мой друг. Как все произошло? Вы должны были попросить подозреваемых вновь рассказать об убийствах.

— Он собирался сделать это потом! — вступилась Лемус за друга. — А это был, как ты сам сказал, предварительный визит. Так, знакомство.

Сен-Жюст сконфуженно промолчал.

— Ладно, продолжайте вести расследование, — сказал Макс. — Не расстраивайтесь, мсье, вы узнали много интересного. Ваши сведения могут очень пригодиться. Пока попрошу вас уделить особое внимание именно первому убийству, так будет лучше.

— Макс, что скажешь о новой речи Бриссо? — поинтересовалась Светлана. — Как он там говорил… — она раскрыла газету и процитировала: — «Хотите ли вы одним ударом уничтожить аристократию, бунтовщиков, недовольных!? Для этого достаточно уничтожить Кобленц!» Ерунда какая-то!

— Не мог предположить, что ты разбираешься в политике! — удивился Сен-Жюст.

— Нет, просто Макс мне всегда отмечает в газетах важные цитаты и моменты.

— Ну, об этом походе на Кобленц и вообще о Бриссо я все скажу завтра в клубе, — пообещал Робеспьер.