— Звучит вроде тех сказок, которые ты выдумывал в детстве. Ты до сих пор этим занимаешься?

— Старая привычка. — Кипп слегка покраснел. Джек этому удивился: он не помнил, чтобы его друга можно было хоть чем-нибудь смутить. — Наверное, мне надо было просто спросить тебя напрямую? Ладно. Расскажи мне, как ты познакомился с Уолтером? Как ты скопил свое богатство? Зачем ты поселился в Лондоне, если намерен уехать в Колтрейн-Хаус. Расскажи мне все.

— Все в свое время, Кипп, все в свое время. Ты ведь останешься на ужин? Вот тогда я и представлю тебя Уолтеру. Мне будет интересна твоя реакция на моего партнера по бизнесу.

— Значит, он действительно твой партнер? — Кипп даже стал заикаться. — Ты сказал «мы», когда говорил о покупке этого дома, но я не поверил. Ах, Джек, ты не смог бы прогнать меня отсюда, если бы здесь был целый полк Уолтеров и они наставили бы на меня свои пики или чем там эти Уолтеры калечат и убивают. Он-то, я надеюсь, хоть не калечит и не убивает, а?

— Нет. Во всяком случае, в последнее время, — улыбнулся Джек и заерзал на своем стуле, потому что хотел задать Киппу вопрос, который мучил его целых пять лет. Одно дело — получать письма и пытаться читать между строк. И совсем другое — спросить Киппа, который был ее другом, все это время оставался с ней. Он знал, что может рассчитывать на то, что Кипп скажет ему правду, всю правду. Он просто не знал, готов ли выслушать ее.

— Расскажи мне про Мери. Она здорова? Когда ты ее видел в последний раз?

Кипп провел рукой по своим светлым волосам и внимательно, оценивающе взглянул на друга.

— У нее все хорошо. Я видел ее как раз перед отъездом сюда. Я собрался к своему портному. Ты же знаешь, я его раб. Я просил ее поехать вместе со мной, но она отказывается покидать Колтрейн-Хаус. Она… — Кипп запнулся, развел руками, а потом, сжав кулаки, опустил их, словно ему надо было сказать слишком много, поэтому он не скажет ничего. — С ней все в порядке, Джек. Такая, какой ты ее себе представляешь.

На Джека внезапно нахлынули воспоминания: о младенце, которого он держал на руках, о ребенке, которого он знал, о девчонке-подростке, от которой он бегал, когда их интересы перестали совпадать, и о молодой девушке, от которой он старался быть как можно дальше, когда понял, что она мечтает об их союзе. В данный момент ему хотелось сконцентрироваться на ребенке, на том времени, когда он любил ее больше всего, когда думал о ней как о сестре.

— У нее все та же улыбка во весь рот?

Кипп вздохнул, улыбнулся, и Джек почувствовал, что друг ему сопереживает. Но было что-то еще, чего он не хотел знать, потому что во вздохе Киппа ему послышалось осуждение, а может, даже презрение. Он вдруг рассердился. Он вспомнил, как однажды Клэнси сказал ему: «Ищи, в чем загвоздка». Кипп, как бы он его ни любил, сколько бы они ни пережили вместе, не мог знать, что Джек чувствует на самом деле. Только Джек понимал, в чем загвоздка.

Потом Кипп улыбнулся, и Джек немного расслабился, хотя и оставался начеку.

— А как она смеется! — Кипп покачал головой. — Ее смех по-прежнему заразителен, когда его слышишь, сердце вздрагивает и не хочешь смеяться вместе с ней, а смеешься. Правда, в последние годы я не так часто слышал ее смех.

— Мы все взрослеем, Кипп. Жизнь не такая уж веселая штука, когда смотришь на нес глазами взрослого человека. Неужели Мери все еще своевольничает, а Алоизиус бегает за ней и следит за тем, чтобы она не набедокурила.

— Ты очень рассчитывал на Алоизиуса, не так ли? Как и на Генри Шерлока…

— А-а, Генри.