— Ты можешь сочинить все, что захочешь, — настаивала Эбби. — Тебе стоит попробовать.

Шейла подумала, как не привыкла она к похвалам. Ее мать считала, что Шейла могла забавляться своей музыкой, но только до тех пор, пока не появится подходящий мужчина на роль ее мужа. И Шейла подозревала, что Барри воспринимал ее музыку как помощь в демонстрации его собственных талантов.

— Возможно, я так и сделаю, — вызывающе ответила она, вспомнив о сочиненном вчера отрывке из песни, за который ей было стыдно перед самой собой.

— Молодец, — сказала Эбби и вдруг схватилась за поясницу и страдальчески поморщилась.

— Что случилось? — с беспокойством спросила Шейла.

— Ничего, — Эбби устало улыбнулась. — Живот очень сильно давит мне на спину. То же самое было и с Даниэллой.

— Я могу чем-нибудь помочь тебе?

— Да, — сказала Эбби. — Ты можешь полюбить моего брата. — Она расхохоталась. — Я шучу.

Но Шейла совсем не была уверена, что это шутка.

Тишина, думал Тернер, входя в дом.

Он радостно насвистывал. Звук эхом отдавался в пустом доме. Тернер смертельно устал, целый день работая со своими жеребятами. Он открыл буфет и осмотрел бесконечные ряды консервов.

А затем Тернер обследовал холодильник в поисках остатков еды.

При одном воспоминании о пицце и печенье у него потекли слюнки.

Ну хорошо, черт возьми! Он ведь не собирался держать здесь заложников для того, чтобы они готовили пиццу и печенье.

Ведь, возможно, их очень легко приготовить. Он мог бы научиться, и тогда ему никто больше не будет нужен. Никогда.

Через два часа он старался проглотить кусок пиццы, которая на вкус напоминала уголь вперемешку с морскими водорослями.

Тернер в отчаянии встал из-за стола и натянул шляпу. Ему ничего не оставалось, как съездить в Джордан и поужинать там.

Как только он выехал на дорогу, то неожиданно понял, что бежит из своего собственного дома от тишины.

— Держись, Тернер, — сказал он себе.

Если он даже и надеялся, что кто-то составит ему компанию, его ждало разочарование. В кафе в Джордане не было ни души, даже Ma Бэйкер не работала в свою обычную смену. Тернер постарался поужинать как можно быстрее.

Он приехал домой и услышал телефонные звонки.

Раньше Тернер мог точно сказать, что звонит Эбби, а теперь это могла быть Мария, или друг Шейлы, или ее мать, или даже она сама.

Он взял трубку.

— Это Ники.

— Привет, приятель, — тепло разлилось в его груди, когда он услышал голос малыша.

— Звоню, чтобы пожелать тебе спокойной ночи.

— Мне? — удивленно спросил он.

— Тебе, — настаивал Ники. — Спокойной ночи, дядя Тернер.

— Спокойной ночи, Ники, — выговорил он, с трудом проглотив комок в горле.

Ники повесил трубку.

— Глупец, — вслух сказал Тернер. Он не плакал с восьми лет, когда проиграл свое первое состязание в укрощении баранов.

Он не плакал, когда погибли родители.

Глупо начинать сейчас. Все это ни к чему. Он отправился в холл и вошел в свою спальню, разделся и забрался под простыни. Он был свободен и мог спать абсолютно обнаженным. Он мог даже разговаривать с самим собой.

Простыни впитали запах ее волос. Тернер зарылся лицом в подушку.

— Глупец, — снова повторил он.

Он лежал на огромной кровати, по которой так тосковал все эти дни. Ни звука не раздавалось в доме.

Но когда настало утро, Тернер чувствовал себя так, будто ночью не сомкнул глаз.