— Честное слово! Так и кричал. Федька, а если нам с тобой открыть уголь и золото?

— Где там! У них дневник партизан. Они по дневнику найдут место. А мы как найдем?

— Дневник партизан? — так и присел Алик,

— Да. И в нем написано, как добраться до угля и золота.

Алик был потрясен. Золото! А уголь, папа сказал, еще поважнее золота будет.

— Федя, — зашептал он, — ты лучший разведчик в мире. Храбрее тебя здесь мальчишек нет… Знаешь что? Надо разведать, куда они положат дневник, взять его и самим идти открывать. Пусть попрыгают!

— Украсть дневник?!

— Зачем украсть? Можно только переписать. Вот здорово будет! Они только собираются, а мы уже найдем. Руду там начнут добывать. Назовут город моим именем — Аликоград. Вот здорово! Город Аликоград. В газетах, в географии, везде!..

— Почему «Алико», а не «Федоро»? — сердито спросил Федя.

— Еще знаешь что, Федя? — не расслышав, продолжал Алик. — Наташа у меня почтовика отбила. Отдам я выкуп, как же! Сегодня вечером ты собаку от голубятни отмани, а я голубя заберу. Он нам в походе пригодится. Его специально учили — он почтовый. Найдем золото и уголь, пошлем с ним телеграмму. Завтра же отправимся. — Алик все более воодушевлялся. — Завтра пойдем. Пусть попляшут! Ти имуровцы… Зазнайки!

Федю точно крапивой обожгло. Он подскочил к Алику и толкнул его в грудь.

— Над тимуровцами смеешься?.. Не смей! — Федя задохнулся от негодования.

На минуту Алик замер, но, опомнившись, всхлипнул, потом заревел в голос и бросился прочь. Федя швырнул вдогонку камнем, однако не попал.

Легкая победа не развеселила Федю. Настроение его было самое скверное. Позорное слово «изменник» еще звучало в ушах.

Федя сам не понимал, что творилось с ним последнее время. Не хотелось играть ни в городки, ни в бабки. Не хотелось рыбачить. Идти было некуда: школа закрыта, Володя сломал ногу. Поход с ним сорвался. В школьный поход не взяли. Первое лето проходило так скучно.

Бесцельно блуждая, он неизменно оказывался около бывшего штаба тимуровцев. Но там было пусто. Нет ничего.

Вчера Федя встретил около штаба Женю и понял, чего ему не хватало. Незнакомое чувство злобы охватило Федю. Он разбил фонарь, поругался с Женей и убежал. Вот кто — Евгений Котышев, командир тимуровцев — был виноват, что нет веселой работы, нет приключений. Внутренний голос подсказывал Феде, что это не так, что все товарищи, и Женя с ними, тоже скучают. Но он уже не мог удержаться: со всеми перессорился, отказался от однодневного похода, назло Жене подружил с Аликом. Они решили без спроса уйти в глухую тайгу на много дней…

Знаменитый разведчик шел по улице, погруженный в нерадостные мысли.

Тихое повизгивание заставило Федю оглянуться. Одноглазый волкодав, с откушенным в схватке с волками ухом, шел за ним.

— Эх, Свирепый! — вздохнул Федя, обняв лохматую шею пса.

Собака, словно чувствуя настроение мальчика, заскулила.

— Не вой! — строго приказал разведчик. — Все хорошо будет. Нет, не изменник я!.. Ешь, Свирепый, корку и помалкивай, чтобы вся собачья команда не увидела. А то увидят, набегут, а у меня нет ничего… Ну, иди, не мешай, у меня дела…

Но не успел Федя и шага сделать, как, оглянувшись, увидел, что за ним увязались еще три собаки. Они вертелись около Феди, клали лапы ему на грудь, совали носы в карманы.

Такая привязанность тронула разведчика. Он сдвинул картуз на затылок и засвистел так, как никто не умел, с особыми переливами. Собаки радостно запрыгали вокруг.