|
Товар пограбили. Машину спалили. По весне партия пошла на поиски. Всё нашли. Виноватых наказали. Куда дели? Так говорю же — детишек на корм пустили. Богам, естественно. Смолой обмазывали, поджигали да пускали в лодках в залив. В честь Праздника. Есть у нас. Старых Богов чествуем. Жертву им приносим. Так ваш Христос не оборонил свою паству. А наши — Перун, да Макошь, да Велес — уберегли! А вы что думали, у нас каждый сам по себе? А вот индейское национальное жилище знаешь? Фиг Вам называется! Ага. Следом за мной партия идёт. Тут в Зеленограде шалить нехорошие люди начали. Опять нашего ходока прихватили. Нет. Ума хватило в живых оставить. Что с ними будет? Ну… Детишек, может, и пощадят. А вот остальных — на кол, как обычно…
…Высокий улыбчивый парень залпом осушил чуть помятую жестяную кружку с самогоном и жадно закусил тщательно очищенной картофелиной. Вновь на его лице появилась простецкая улыбка: — Да вы не бойтесь, ребята. Наши воины зря никого не обижают. Чего заволновались? Внезапно хлопнула дверь, и в большой зал, набитый людьми, влетел юноша лет четырнадцати-пятнадцати: — Чужаки! Все замерли, но тут двери вновь распахнулись, и на пороге появился громадный детина, ростом метра под два, перепоясанный на древний-предревний манер пулемётными лентами крест-накрест. Пронзительный взгляд прищуренных глаз пронизывал каждого сидящего в зале импровизированной таверны, словно рентгеном. Вдруг гигант расплылся в улыбке: — Ба! Кого я вижу! Никак Самурай?! Тот, к кому обращались, поднялся с места за стойкой, лёгким пружинистым шагом охотника приблизился к здоровяку, затем оба обнялись, потом вновь отступили на шаг друг от друга: — Как ты, не обижают? — Меня?! Удивление было столь неподдельным, что гигант расхохотался: — Верно! Тебя тронь — себе дороже! Что на этот раз? — Как обычно: шкурки, рыба, жемчуг. — А назад? Светловолосый улыбнулся: — Тоже как обычно: фрукты, овощи, соки. Север, чай. Сам знаешь… Ладно, Кирилл. Пойду я. Надо отдохнуть перед последним рывком. Гигант вздохнул: — Может, подождёшь, пока мы тризну справим? — Так вроде живой Колька-то? Уже поставивший ногу на порог ходок встал как вкопанный. — Это он до нас дошёл живой. Точнее, довезли. Юрка Длинноногий доставил. Потом помер ходок. Ему, твари, кисти рук обрубили… Верзила опустил голову, а светловолосый внезапно ощерился так, что по спинам тех, кто заметил эту ухмылку, пополз холодок… — Тогда мне с вами… — Во славу Старых! — Во славу Старых!..
Глава 1
— Мишка! Мишка! Высокий светловолосый парень лет двадцати двух пулей сорвался с кровати, на которой лежал прямо в одежде, и, сунув босые ноги в тапочки, выскочил в коридор. Скрипнула несмазанными петлями внешняя дощатая дверь. — Что, Фёдор Иваныч? Стоящий у калитки невысокого, едва по пояс, забора, сколоченного из аккуратно обструганного плавника, пожилой мужчина, уже негромко произнёс: — Пошли, Миша. Петровы. Парень мгновенно стал серьёзным: — Все? Его собеседник вздохнул: — Только что младший помер… Михаил бросил взгляд на непокрытую голову стоящего напротив крыльца мужчины, затем кивнул головой. — Сейчас, Фёдор Иваныч. Сапоги надену… …Штыковая лопата звякнула об очередной камень, и парень выругался. Правда, про себя. Сквернословить на кладбище — дурное дело. Впрочем, это дело он не любил, помня заповедь Джека Лондона: «Частая ругань лишает её смысла. |
