В темной и грязной камере, цементные стены которой поросли плесенью, стройная темнокожая женщина, привязанная веревками в дальнем углу, подняла голову и напрягла при этом все свои оставшиеся силы. Дреды падали на ее избитое лицо. Горячая, как огонь, ненависть пылала в миндалевидных глазах, взгляд которых, подобно лазеру, прожигал все на своем пути. Губернатор подошел ближе. Дверь позади него хлопнула. Никто не двинулся. Обрушилась тишина.

Губернатор сделал еще шаг, остановился в двенадцати дюймах от женщины и начал говорить, как вдруг она набросилась на него. Несмотря на слабость, она едва не укусила его – так, что Губернатор, дернувшись, отступил. Тишину прорезал тихий скрип ее зубов и треск натянувшихся веревок.

– Ну, укусишь ты меня, а дальше что? – спросил Губернатор.

Из ее горла не вырвалось ни звука, только шипение. Зубы обнажились в гримасе чистой, неприкрытой ярости.

– Думаешь, сможешь отсюда выбраться? – сказал он, наклонившись так, что между их лицами осталась лишь пара сантиметров. Губернатор купался в ее ярости. Он чувствовал ее запах – тяжелый аромат пота, гвоздики и крови – и наслаждался им. – Просто перестань сопротивляться. Тогда все будет гораздо проще. Кроме того, в прошлый раз ты чуть не сломала запястья. Мы ведь этого не хотим, так?

Она устремила на него свой змеиный взгляд. Жажда крови в ее глазах казалась неукротимой.

– Для твоего же блага, – сказал Губернатор, немного расслабившись, и отступил назад, смерив ее взглядом, – советую тебе успокоиться… Но довольно об этом. – Он сделал драматическую паузу. – У нас возникла небольшая проблема. Точнее, у тебя возникла огромная проблема, а у меня «проблем» полно… но это как посмотреть. Главное, что у меня возникла новая проблема, и мне нужна твоя помощь.

Лицо ее хранило спокойствие кобры, взгляд был направлен в темные глаза Губернатора.

– Сегодня у меня на арене назначена битва – и крупная, – он говорил с безразличием диспетчера, заказывающего такси. – Придет много людей… А бойца я только что потерял. Мне нужна замена. Выйдешь ты.

Что-то промелькнуло на отрешенном лице женщины, в ее блестящих глазах отразилось что-то новое. Ничего не сказав, она практически невольно подняла голову и стала вслушиваться в каждое слово.

– Прежде чем ты начнешь кричать «да я для тебя в жизни ничего не сделаю» и «кем ты себя возомнил, раз просишь меня о чем-то»… я хочу, чтобы ты кое о чем подумала. – Он внимательно посмотрел на нее. – Я могу облегчить твою жизнь. – На мгновение на его лице показалась улыбка. – Черт возьми, да даже пуля может облегчить твою жизнь… Но я все же могу тебе помочь.

Она не отводила взгляда. Ждала. Темные глаза сверкали.

Губернатор улыбнулся ей.

– Я просто покажу тебе кое-что. – Он повернулся к двери. – Брюс!

Дверь скрипнула, в проеме показалась рука в перчатке.

Брюс распахнул дверь и впустил в камеру холодный, резкий свет из коридора.

Здоровяк держал в руках какой-то предмет, который отражал блики. Стальной клинок блестел, почти как волна.

Ножен не было, но прекрасный меч, сверкавший в тусклом свете, как маяк, манил пленницу. Впервые выкованная в пятнадцатом веке специально для самураев и изготавливаемая сегодня вручную всего несколькими мастерами, катана была истинной стальной поэмой. Длинный клинок изгибался столь же изящно, как шея лебедя, рукоятка была покрыта искусно выделанной змеиной кожей.