|
Царь был в облачении македонских царей: ту-ника тирского пурпура, плащ-хламида и широкополая шляпа из тирского пурпура с белой лентой-диадемой, повязанной вокруг высокой тульи. Аудиенция была очень официальной и очень короткой. Царь, непрестанно поглядывая на Феодота, произнес затверженный текст, после чего Цезаря отпустили, не дав ему возможности что-либо сказать о цели его приезда. Потин догнал его в коридоре. – Могу я с тобой поговорить, великий Цезарь? – Можно просто Цезарь. У меня или у тебя? – Лучше у меня. Я должен извиниться, – продолжил Потин масляным тоном, семеня рядом с быстро шагающим Цезарем, – за помещение, которое тебе отвели. Глупо и оскорбительно. Этот идиот Ганимед должен был поселить тебя во дворце для гостей. – Ганимед идиот? Я так не думаю, – возразил Цезарь. – Его представление о себе выше его реального положения. – А-а! У Потина был собственный дворец, расположенный на самом мысу Лохий, с великолеп-ным видом на море, а не на гавань. При желании этот вельможа, отворив специальную дверь, мог босиком побегать по мелководью, не опасаясь замарать свои нежные ножки. – Неплохо, – сказал Цезарь, садясь на кресло без спинки. – Могу я предложить тебе вина? Самосского или хиосского? – Никакого, благодарю. – Тогда родниковой воды? Или травяного чая? – Нет. Потин сел напротив, пристально глядя на гостя непроницаемыми серыми глазами. «Он не царь, но держится словно царь. Лицо постаревшее, но все еще красивое, а глаза тревожащие. Пугающе умные глаза, взгляд очень холоден. Может быть, даже холоднее, чем мой. Абсолютно владеет собой, настоящий политик. Будет сидеть целый день, ожидая, когда с ним заговорят. Ладно, меня это устраивает. Я не прочь начать первым, для меня это даже неплохо». – Что привело тебя в Александрию, Цезарь? – Гней Помпей Магн. Я ищу его. Потин заморгал, искренне удивленный. – Ты лично ищешь того, кого разгромил? Разве у тебя нет легатов? – Есть, конечно, но мне нравится оказывать честь моим противникам, а какая же честь в легате, Потин? Двадцать три года мы с Помпеем Магном сотрудничали и дружили, а одно время он был моим зятем. И наше противостояние в гражданской войне не может изменить того, чем мы являемся друг для друга. Лицо Потина побелело. Он поднес свой бесценный кубок к губам и жадно глотнул, словно у него во рту пересохло. – Вы были друзьями, но сейчас Помпей Магн твой враг. – Враги приходят из чужих культур, Потин, а не из своего народа. Противник – более под-ходящее слово. Нет, я ищу его не как мститель, – сказал Цезарь, не поведя и бровью, хотя где-то внутри его возник холодный комок. – Моя линия поведения – милосердие, и я буду продолжать мою политику милосердия. Я ищу Помпея Магна, чтобы протянуть ему руку дружбы. Нехорошо входить в сенат, где сидят одни лизоблюды. – Я не понимаю, – сказал Потин, совсем уже белый. «Нет-нет, нельзя говорить этому человеку о том, что мы сотворили в Пелузии! Мы все пе-репутали, мы совершили непростительную ошибку. Судьба Помпея Магна должна оставаться нашей тайной. Феодот! Я должен предупредить его, мне надо найти предлог выйти!» Но не получилось. Феодот вошел уверенно, по-хозяйски, в сопровождении двух слуг в юб-ках, несущих большой широкогорлый кувшин. Они поставили его на пол и замерли. Сам Феодот смотрел только на Цезаря, оценивая, изучая. – Великий Гай Юлий Цезарь! – пропел он. – О, какая честь! Я – Феодот, воспитатель его величества, и я принес тебе подарок, великий Цезарь! – Он хихикнул. – Строго говоря, я принес два подарка! Цезарь молчал. Он сидел, как всегда, прямо, держа в правой руке жезл из слоновой кости – знак его полномочий, а левой придерживая складки тоги. |
