|
Благородный, с чуть приподнятыми уголками рот, чувственный и капризный, вдруг сжался, губы сделались тонкими, а глаза пре-вратились в две льдинки с черными ободками вокруг радужной оболочки. В блаженном неведении Феодот шагнул вперед и протянул руку. Цезарь положил жезл на колени и принял от царского воспитателя кольцо с печатью. Голова льва, вокруг гривы надпись: «ГН ПОМП МАГ». Он не взглянул на кольцо, просто сжал в кулаке так, что костяшки пальцев побелели. Один из слуг поднял крышку кувшина, другой сунул руку внутрь, немного пошарил там и вынул мертвую голову за густые серебристые волосы, потускневшие от окиси натрия, капающей в широкогорлую емкость. Выражение лица мирное, веки опущены, скрывая голубые глаза, с невинным лукавством смотревшие, бывало, на собравшихся в сенате, – глаза избалованного ребенка, каким он и был. Курносый нос, небольшой тонкогубый рот, срезанный подбородок, круглое лицо галла. Все хо-рошо сохранилось, хотя чуть веснушчатая кожа стала серой и похожей на выделанную кожу животного. – Кто это сделал? – спросил Цезарь у Потина. – Ну конечно же мы! – воскликнул Феодот с озорным видом. Он был весьма доволен со-бой. – Я сказал Потину: мертвецы не кусаются. И мы, великий Цезарь, уничтожили твоего врага. Фактически даже двух! Через день прибыл Лентул Крус, так мы и его убили. Но решили, что его голова тебе вряд ли понадобится. Цезарь молча встал и направился к двери. Открыв ее, он крикнул: – Фабий! Корнелий! Тут же вошли два старших ликтора. Только суровая многолетняя школа позволила им сдержать восклицания при виде отрубленной головы, с которой все еще что-то капало. – Полотенце! – приказал Цезарь Феодоту и забрал голову у слуги, который ее держал. – Принесите мне полотенце! Пурпурное! Отреагировал только Потин. Он щелкнул пальцами и грозно взглянул на обескураженного слугу. – Ты слышал? Пурпурное полотенце. И быстро! Сообразив наконец, что великий Цезарь недоволен, Феодот с открытым ртом уставился на него. – Но, Цезарь, мы же устранили твоего врага! – выкрикнул он. – Мертвые не кусаются! Голос Цезаря был ужасающе тих. – Попридержи язык, ты, жеманный педик! Что ты знаешь о Риме и о римлянах? Что же вы за люди, если решаетесь на такое? – Он посмотрел на мокрую голову. – О Магн, почему ты, а не я? – И повернулся к Потину. – Где его тело? Худшее уже случилось. Потин решил быть наглым до конца. – Понятия не имею. Оно было оставлено в Пелузии, на берегу. – Тогда найди его, слышишь, кастрат, или я набью твою пустую мошонку тем, что оста-нется от Александрии! Неудивительно, что тут все гниет. Ни вы оба, ни ваш кукольный царь ни на что дельное не способны! Сидите тихо, иначе ваши дни сочтены! – Я хочу напомнить тебе, Цезарь, что ты наш гость и что у тебя сейчас недостаточно вой-ска для нападения на нас. – Я не гость ваш, я ваш хозяин. У весталок Рима все еще хранится завещание последнего законного царя Египта, Птолемея Одиннадцатого, а у меня на руках завещание покойного Пто-лемея Двенадцатого. Поэтому я беру бразды правления в свои руки до тех пор, пока не разберусь в ситуации и не решу, как с вами быть. Перенесите мои вещи в гостевой дворец и сегодня же разместите на берегу мою пехоту. В городских стенах. Вы думаете, я не сумею разрушить Александрию с теми людьми, которые у меня есть? Напрягите мозги! Принесли полотенце из тирского пурпура. Фабий взял его за концы, сделав что-то вроде люльки. Цезарь поцеловал Помпея в лоб, положил голову на полотенце и благоговейно завернул ее. Фабий хотел забрать жуткий сверток, но Цезарь вместо этого вручил ему жезл. – Нет, я понесу сам. – У двери он обернулся. – Я хочу, чтобы около гостевого дворца сло-жили небольшой погребальный костер. Еще мне нужны ладан и мирра. |
