|
– Ох, – вздохнула она, избавившись наконец от парадного облачения. – Ну и тяжесть! – То, что давит на твои плечи, дочь Амуна-Ра, возвышает тебя в глазах Цезаря, – сказал Ха-эм, нежно касаясь ее волос. – В греческом платье ты выглядишь тенью. Тирский пурпур хорош, но не для египетских фараонов. Когда все закончится, не потакай своей слабости и всегда одевайся как фараон. Даже в Александрии. – Чтобы александрийцы разорвали меня на куски? Ты ведь знаешь, как они ненавидят Египет. – Ответ Риму должен дать фараон, а не Александрия, – сурово отрезал Ха-эм. – Твой пер-вый долг – отстоять автономию нашей страны раз и навсегда, сколько бы Птолемеев ни отда-вали Египет Риму в своих завещаниях. Через Цезаря ты можешь это сделать, и Александрия должна быть благодарной. Что представляет собой этот город? Это же паразит на теле Египта и фараона! – Возможно, все это переменится, Ха-эм, – задумчиво проговорила Клеопатра. – Я знаю, ты прибыл на лодке, но прогуляйся по Царской улице и посмотри, что творится вокруг. Цезарь произвел в городе страшные разрушения, и я подозреваю, что это только начало. Александрийцы разорены, причем самым бесцеремонным образом. Они будут драться с Цезарем до конца, но я знаю, что победить они не смогут. Когда они поймут это, все навсегда изменится. Я читала комментарии, которые Цезарь написал к своей войне в Галлии, – очень объективные, лишенные эмоций. Но, увидев его, я лучше их поняла. Цезарь проявляет терпимость, он способен понять и принять многое, но если ему постоянно досаждать, он меняется. Прочь милосердие, прочь понимание, он приложит все силы, употребит все средства, чтобы сломить оппозицию. Никто такого уровня никогда не воевал с александрийцами. – Странные глаза взглянули на Ха-эма с почти Цезаревой отстраненностью. – Когда Цезаря вынуждают, он ломает дух и хребты. Тах-а поежилась. – Бедная Александрия! Муж ее ничего не сказал, распираемый радостью. Александрию уничтожают! О сладкий час для Египта! Мемфис вновь возродится, обретет власть. Годы, которые Клеопатра провела в храме Пта, давали плоды. – Нет известий с Элефантины? – спросила она. – Еще рано, дочь Амуна-Ра, но мы получим их вместе. Мы прибыли, чтобы в трудное вре-мя ты была не одна, – сказал Ха-эм. – Ты не можешь сейчас приехать в Мемфис, мы знаем об этом. – Это так, – сказала Клеопатра и вздохнула. – Как я скучаю без Пта, без Мемфиса и вас! – Но Цезарь ведь стал твоим мужем, – сказала Тах-а и взяла ее за руки. – И ты понесла от него. – Да, у меня будет сын, я знаю это. Жрецы Пта переглянулись, удовлетворенные. Да, у меня будет сын, но Цезарь меня не любит. Я полюбила его, как только увидела, – та-кого высокого, такого красивого, так похожего на бога. Я не ожидала, что он будет выглядеть как Осирис. Старый и молодой одновременно, отец и муж. Полон силы, величия. Я для него лишь обязанность. Выполнив эту обязанность, он сделает что-то в своей земной жизни, что по-ведет его в новом направлении. В прошлом он любил. Когда он не знает, что я наблюдаю за ним, его боль становится видимой. Наверное, они все ушли – женщины, которых он любил. Я знаю, что его дочь умерла при родах. Но я не умру при родах. Правительницы Египта никогда не умирают при родах. Хотя он боится за меня, ошибочно принимая мою внешнюю хрупкость за внутреннюю, я сделана из хорошего материала. Я доживу до глубокой старости, как и подобает дочери Амуна-Ра. Сын Цезаря из моего чрева состарится, прежде чем получит возможность править вместе со своей женой, а не с матерью. Но он не будет единственным нашим ребенком. Я еще должна родить Цезарю дочь, чтобы наш сын мог жениться на своей кровной сестре. По-том пойдут другие дети – мальчики, девочки. Все переженятся, и все будут плодовиты. |
