|
Они ничего не знают о них. – Ага! – крикнул Цезарь, выслушав Руфрия. – Наш друг-кастрат теперь непременно выве-дет свой флот из гавани Эвноста, надеясь подстеречь тридцать пять наших транспортов-водовозов. Подсадные римские утки против александрийских ибисов, а? Где Эвфранор? Если бы день не клонился к закату, война в Александрии могла бы на том и закончиться. Сорок квинкверем и квадрирем Ганимеда выскочили из гавани Эвноста, когда вдали показались римские транспорты, идущие против ветра, – не слишком трудная задача для гребцов на пустых кораблях. Как только александрийцы приготовились к смертоносной атаке, транспорты расступились, давая дорогу десяти родосским и десяти понтийским военным судам, за которыми следовали два десятка бывших торговых, но переоборудованных в боевые посудин. Два с половиной часа светлого времени – маловато для морского сражения, но Ганимед успел потерпеть серьезный урон. Одна его квадрирема с матросами была взята в плен, одна затонула, еще две, основательно поврежденные, потеряли свои экипажи. Военные корабли Цезаря не пострадали. На рассвете следующего дня в Большую гавань вошли транспорты с войском и провиан-том. Теперь к силам Цезаря в Александрии добавились еще пять тысяч солдат-ветеранов и тыся-ча нестроевых солдат и военный флот под командованием Эвфранора. А также много хорошей еды. Легионеры обрадовались. Они успели возненавидеть александрийскую пищу! Особенно масло, выжатое из семян кунжута и тыквы. – Теперь, – объявил Цезарь, – я займу остров Фарос. Это было достаточно легко сделать. Ганимед не горел желанием терять своих трениро-ванных людей. Он отступил. Жители острова оказали серьезное сопротивление римлянам, но безрезультатно. А Ганимед сосредоточился на том, чтобы спустить на воду все имеющиеся у него корабли. Победа на море вдруг стала казаться ему залогом победы на суше. Потин ежедневно присылал вести из дворца, думая, что снабжает информацией Ахиллу. Ни Цезарь, ни тем более Ганимед не удосужились сообщить ему, что Ахилла мертв. Ганимед знал, что, если Потин узнает, кто ко-мандует войском, поток сведений может иссякнуть. В начале декабря Ганимед потерял своего информатора во дворце. – Дело становится слишком серьезным, чтобы долее терпеть рядом шпиона, – сказал Це-зарь Клеопатре. – Потин должен умереть. Ты не против? Она удивилась. – Нисколько. – Хорошо. Я подумал, что надо спросить у тебя. В конце концов, он твой главный дворцо-вый управляющий. Вдруг евнухи сейчас в дефиците? – У меня масса евнухов, я назначу Аполлодора. Время их совместного пребывания ограничивалось часом здесь, часом там. Цезарь никогда не спал во дворце и не обедал. Вся его энергия посвящалась войне, затягивавшейся из-за не-хватки войск. Она пока не сказала ему о ребенке. Зачем? Время для этого наступит, когда он будет меньше занят. Она хотела, чтобы он обрадовался, а не рассердился. – Позволь мне решить проблему с Потином, – сказала она. – Если только ты не станешь его пытать. Это должна быть быстрая, чистая смерть. Лицо ее помрачнело. – Он заслуживает другого, – проворчала она. – Возможно. Но пока здесь командую я, он получит удар ножом под ребра с левой сторо-ны. Я мог бы выпороть его и обезглавить, но у меня нет на это времени. Итак, Потин умер от удара ножом под ребра с левой стороны, как было приказано. Но кое-что Клеопатра утаила от Цезаря. А именно то, что показала Потину нож за два дня до его употребления. И Потин в течение этих двух дней лил слезы, умоляя сохранить ему жизнь. Вскоре произошло морское сражение. Цезарь поставил свои корабли двумя колоннами за отмелями у выхода из гавани Эвноста, оставив центр открытым. Справа десять родосских ко-раблей, слева – десять понтийских, между ними пространство в две тысячи футов для маневра. |
