— У меня нет намерения обсуждать с кем-либо таблички.

— Чудесное молчание!

— Но я уверен, что доказательства где-нибудь появятся.

— Станете держать порох сухим. Так ведь, мистер Торнтон?

— Я напишу статью, которая будет опубликована лишь в том случае, если в каком-то другом месте будут найдены неопровержимые доказательства моих предположений.

— Браво! Как благородно! — Оберманн обернулся к Софии. — Куда вы направляетесь? — Она бросила быстрый взгляд на Торнтона. — Можешь не раздумывать, София. Я узнаю подробности вашего путешествия через секунду после того, как вы отплывете.

— Мы едем в Константинополь.

— Город цветов. Город золота. В молодости, мистер Торнтон, я любил золото. Когда я был купцом в Санкт-Петербурге, мне страшно нравилось, как истертая монета переходит из рук в руки. Вы знаете, что я когда-то был банкиром и скупал золотоносный песок в Калифорнии? Как-то, напившись своего немецкого пива, я покрыл лицо драгоценной пылью, и оно превратилось в золотую маску!

— А ты таким образом превратился в великого царя, — заметила София.

— Я уже это знал. Я знал, во мне кроется нечто, что вознесет меня. Как вы будете жить в Константинополе?

— Будем жить, — ответила она.

— Оттуда вы поплывете в Лондон. Я прав?

— Там мой дом, сэр, — сказал Торнтон.

— Британский музей придет в восторг, мистер Торнтон, видя, что вы вернулись. Вы уцелели, побывав у легендарного чудовища Оберманна. Вы станете героем!

— Сомневаюсь, что меня так назовут.

— Но вы привезете с собой бесценную награду. — Оберманн хотел положить руку на плечо Софии, но она отшатнулась.

— Я не награда, Генрих. Александр не завоевывал меня. Я еду с ним по собственной воле.

— Браво! Но ты обманываешься, София. Ты не будешь счастлива в Англии. Когда ты работала в Трое, я видел, что ты довольна, как никогда. Я помню твою радость, когда ты обнаружила лестницу.

— Разве ты не понимаешь? Я делала это ради тебя.

— Ради меня? — Он на мгновение смутился.

— Да, Генрих. Ради тебя.

— То есть ты говоришь, что любила меня, София?

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Нам пора возвращаться в гостиницу, — сказал ей Торнтон. — Скоро на пароход. — Он взял ее под руку и, не сказав. больше ни слова Оберманну, они перешли дорогу.

Оберманн смотрел им вслед, потом вдруг бросился вслед за ними.

— Ты вправду любила меня, София?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Леонид решил скакать в Чанаккале. Рано утром, сразу после отъезда Оберманна в город, была совершена находка. Сильный ливень, смыв камни и мусор, открыл вход в построенную из камня комнату к юго-западу от дворцового комплекса; убрав последние помехи, туда вошли двое рабочих и тут же выбежали назад, чтобы сообщить о своем открытии. Они увидели сотни, если не тысячи глиняных табличек, аккуратно сложенных с внутренней стороны стены. Леонид пошел вместе с ними. Он зажег серную спичку и в ее мерцающем свете разглядел такие же знаки, как те, что пытался расшифровать Торнтон. Значит, англичанин сможет возобновить работу после катастрофы, вызванной ливнем.

Кадри-бей сразу же приказал перенести глиняные таблички в безопасное место. Леонид, понимая значимость находки для Торнтона и Оберманна, решил ехать в Чанаккале немедленно. Таблички могли помочь уладить конфликт. Если Торнтон вернется в Трою, его побег с Софией может быть забыт или подобающим образом объяснен.