Они начали вырывать друг у друга бумажки и довольно шумно препираться. Привлеченная возней в соседней комнате, Софья осторожно подошла к двери и приоткрыла ее. Увидев второго Костикова, она растерянно спросила:

— Ой! Кто это?

Братья, одинаковые, словно горошины из одного стручка, синхронно повернули головы и поглядели на нее.

— Как кто? — переспросил Степан, — Это моя совесть!

Софья медленно закрыла дверь и обернулась к Суданскому:

— Судя по всему, его совесть не хочет расставаться с делом.

В этот момент Степан влетел в комнату, потрясая бумагами. Суданский не раздумывая выложил заготовленные деньги. Софья завладела папкой и прижала ее к груди. Когда они вышли на улицу и сели в машину, Суданский сказал:

— Возьми листочек и запиши адрес.

Софья послушалась. Суданский продиктовал ей данные и велел:

— Вложи его в дело.

— А чей это адрес?

— Того типа, с которым мы только что имели дело. Пока ты подглядывала за ним, я вытащил из кармана пиджака его паспорт и поинтересовался пропиской.

— Это еще зачем?

— Мало ли.

Софья покачала головой, открыла папку и тут же увидела вырезки из газет с фотографиями. К ним был приколот довольно постыдный любительский снимок, сделанный братьями Костиковыми во время того самого «пикового» свидания во вторник.

— О господи! — воскликнула она. — Теперь мне ясно, почему в голове Люкина зародилась мысль о шантаже.

Софья показала Суданскому фотографию обнимающихся мужчин. Один был смазливым типом с рыжими волосами, второй — известным эстрадным актером Вольдемаром Пашковым.

— Думаешь, именно Пашков совершил наезд?

— Для шантажа он очень привлекательная фигура.

— Тогда при чем здесь этот снимок? Какое отношение он имеет к наезду? Может быть, Пашкова шантажировали вовсе не тем, что он сбил алкоголика?

— А как же рассказ любовницы Люкина?

— Концы с концами не сходятся!

— В деле вообще пока нет никакой ясности, — вздохнул Суданский. — Наша главная цель — найти человека, который в тебя стрелял, так? Мы предполагаем, что убийство Люкина как-то связано с шантажом. Так?

— Так, — согласилась Софья.

— Одновременно убийство того же Люкина стоит в одном ряду с двумя другими, «шляпными» убийствами, как ты их называешь. Человеку, которого шантажировал Люкин, была выгодна его смерть. Допустим также, что этот человек его и убил. Зачем тогда он прикончил еще двоих? Да причем с такими сложностями: принести шляпу, снять одежду…

— И этот Аникин! — подхватила Софья, — В деле, которое нам дали в «Боливаре», о нем вообще не упоминается.

— Мне кажется, шантаж и убийства никак между собой не связаны. Ты только вдумайся: три трупа! Разве мог человек решиться на такое из-за того, что сбил какого-то алкоголика, который, как ни крути, все-таки остался жив. Нет-нет, здесь что-то другое. Что-то, чего мы пока не понимаем.

Софья покачала головой:

— Все-таки я склонна верить милиции. Я думаю, именно Аникин убил и Люкина, и Мягкого, и Брюковца.

— Почему это?

— А ты попробуй придумай еще хоть один мотив для того, чтобы раздеть три тела до трусов и нарядить в шляпы!

— Ты права. Без объяснения доктора — как его там? Костюшко? — все выглядело довольно загадочно. Тем не менее нельзя сбрасывать со счетов и другое. Во вторник Люкин с помощью шантажа завладел портфелем с деньгами, а в среду утром его убили. После получения денег за Люкиным поехали частные сыщики.