«Ну и пристрастия! — машинально подумала Софья. — Зачем варить такую дрянь, когда можно просто жевать кофейные зерна? — Тут же мысль ее перескочила на более важный предмет. — Значит, власти интересуются Суданским? Гад Дымов! Влез в какую-то историю и скрылся в трубе! А я теперь отдувайся… Так, может, тот тип в пальто и с пистолетом не имеет никакого отношения к „шляпам“? И вся эта стрельба и шишки на моей голове из-за Суданского? Надо же, как неприятно. А он мне, если не кривить душой, так понравился…»

Еще раз поглядев на Лапшина, Софья посчитала, что лучше всего прикинуться дурой. Дура — это такая женщина, которую мужчины в состоянии понять. Именно к дурам относятся они максимально снисходительно.

— Ах! — сказала она, подставив ладошки под подбородок. — Суданский — это тот обалденный парень, который жестоко целовал меня в коридоре?

Лапшин наморщил лоб. Такое начало было для него неожиданным. «Интересно, как много он знает? — лихорадочно думала Софья. — Должна я говорить ему про Дымова или нет?». Тотчас же она решила, что лучше говорить как можно больше, а сказать при этом как можно меньше. И Дымова из рассказа вовсе исключить — это в ее интересах. Она не испытывала никакого доверия к Лапшину и не собиралась перед ним исповедоваться.

— Как вы познакомились с Суданским? — начал тот допрос.

— Это было так романтично! — хихикнула Софья, пытаясь подражать женщинам, которые уверены, что рождены для того, чтобы красить ногти. — Я принесла ему новую расчетную книжку! Он открыл дверь, мы увидели друг друга и…

— Каким образом у вас оказалась его расчетная книжка? — перебил ее Лапшин.

— Ой, боже мой! Ну разве это важно? — моргнула Софья. — Важно то, что произошло потом!

— Нет, это тоже важно, — уперся Лапшин. — Как к вам попала его расчетная книжка?

— А почему вы интересуетесь Суданским? — в свою очередь, поинтересовалась Софья, вонзив ложечку в кусок торта. — Кстати, я могу рассказать о вас подруге?

Лапшин молча смотрел на нее.

— Ох, боже мой! Ну… Я шла по этой чудесной улице, глядела на витрины, а потом зашла в подъезд, а старушка…

— Зачем вы зашли в подъезд?

— И вы еще спрашиваете?! Подтянуть чулок, разумеется, В тот день я надела итальянские чулки на резинке. Знаете, чудесная широкая кружевная резинка, которая так нравится пожилым мужчинам. За мной сейчас ухаживает один банкир в летах. Так он просто тащится, когда я закидываю ногу на ногу…

— Итак, вы зашли в подъезд, — снова перебил ее Лапшин.

— Зашла. А там старушка с расчетными книжками. Почтовый ящик Суданского был забит рекламными газетами. Лифт не работал, и старушка стала охать, что ей придется идти пешком наверх.

— Вы решили помочь старушке, — догадался Лапшин.

— А вы бы не решили? Эта ведьма силком всучила мне книжку! Впрочем, я не жалею, — маслено улыбнулась она. — Знакомство того стоило! Вы знаете, как он целуется?

Лапшин, по-прежнему не мигая, смотрел на нее.

— Впрочем, откуда вам знать? — надменно заявила она.

— Кто такой Дымов? — неожиданно спросил Лапшин.

— Дымов? — Софья широко распахнула глаза и склонила голову набок, словно Артос Тулускиных. — По-моему, это герой из пьесы «Чайка». В крайнем случае из «Грозы».

— Ну конечно, — хмыкнул Лапшин.