Поскольку собаки шли группами и располагались «лесенкой», на некотором отдалении друг от друга, то оказавшиеся за моей спиной собаки неладное почуяли не сразу. А вот у тех, кто двигался чуть левее и сзади, я оказался почти перед самым носом и, как только один из псов дернулся в мою сторону, тут же создал ещё одну тропу.

Расчет был на то, что, находясь в строю и в достаточно тугой упряжке, псы не смогут носиться за мной по всему полю – постромки не дадут. Так оно, собственно, и вышло. Досадно промахнувшаяся тварь лишь разочарованно взвыла, но ринуться за мной ей помешал поводок. Поэтому я благополучно сбежал, успев своим появлением притормозить движение хотя бы одной пятерки. Затем таким же образом раздразнил и заставил обернуться вторую. Потом удрал к третьей. Едва не спровоцировал драку в четвертой. И в общем-то был доволен своей затеей, пока не услышал откуда-то сверху отчаянное:

– А-А-АРТС-С! Они прозрачные-с-с!

Что?!

Вскинув голову и обнаружив, что кукла болтается на одном из канатов, а тот под ней дрожит и то и дело начинает пропадать из виду, я выругался и, едва увернувшись от прыжка ближайшего пса, с чувством оттянул его секирой по морде.

Твою мать… а вот об этом я не подумал! Тварь ведь по большей части находится еще на глубине. А значит, и постромки частично остались там. За исключение той их части, которая крепилась непосредственно к собачьим загривкам!

– Вниз! – гаркнул я в ответ прежде чем сделать ещё один прыжок. – Уходи на нижний слой. Там они будут доступны!

Мелочь вякнула что-то в ответ и исчезла вместе с канатом. А я принялся мерцать на поле с удвоенной силой, по мере возможностей внося хаос в размеренное движение Поводыря.

Разумеется, в драки с собаками я не ввязывался – даже одну пятерку в одиночку мне было не одолеть. Я лишь шнырял между ними, порой проскакивая перед самыми мордами. Усиленно отвлекал их от Мелочи. Заставлял кидаться из стороны сторону, наталкиваться на соседей и нещадно путать постромки в тщетных попытках меня достать.

Я рассудил так – если на плаву Поводыря удерживают только собаки и та тяга, что они создают, то любое замешательство так или иначе приведет в нарушение слаженности их работы. Оно рано или поздно заставит громадную тварь замедлится. А при снижении скорости ей станет еще сложнее удерживаться на плаву, поэтому, лишившись собак, она под собственным весом снова начнет погружаться на глубину.

Поняв, что происходит что-то неладное, Поводырь утробно заворчал и попытался выдернуть из-под земли волосатые руки. Гигантские пальцы, словно щупальца чудовищно большого осьминога, вырвались из-под земли всего в паре десятков шагов от меня и забороздили по полю, вспарывая его на всю глубину.

Собаки при этом забеспокоились, заскулили. Первая пятерка вообще рванулась куда-то прочь, заставив наполовину вылезшего гиганта слегка пошатнуться. Заметив это, я прыгнул на противоположную сторону поля и опасно проскочил под носом у второй, самой крайней пятерки, заставив ее непроизвольно дернуться следом. Поводырь при этом качнулся снова, став похожим на гигантский маятник. Снова заворчал, но равновесия все же не потерял. Лишь более оживленно зашарил полупрозрачными пальцами по земле, внося в воцарившийся на поле хаос ещё больше сумятицы.

Не знаю уж, почему собаки шарахались от них как от огня, но я счел за лучшее последовать их примеру. А потом увидел, как не успевшую увернуться псину смяло в лепешку, и запрыгал по полю с удвоенной прытью, очень надеясь, что мне не придется делать этого вечно, потому что силы, если честно, уже подходили к концу.

«Ну давай, милая, пили быстрее! – с чувством подумал я, в очередной раз увернувшись от собак, но при этом едва не попав под пальцы. – Тут уже становится жарко!»

Мелочь, естественно, не отозвалась, но по поводку пришло заверение, что она старается.