Дин был так удивлен, что даже не попытался ей подыграть. Нет, если бы она картинно махала ногами, выкрикивая традиционное «и-и-и-я-я-я!» в подражание героям голливудских боевиков, то он бы не был столь озадачен. Подобные приемы нельзя было усвоить в любительской секции по единоборствам. Каждый ее удар был отработан до автоматизма и нацелен лишь на одно — вывести противника из строя сразу и надолго. Так дерутся только профессионалы, те, кому это необходимо в силу, так сказать, служебных обязанностей. Ему стало не по себе. Он ответил что-то, типа, «ну, ты, мать даешь!», и всю дорогу до гостиницы молчал, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

— И где ты этому научилась? — спросил Дин, когда они уже собирались ложиться спать.

— Ты о чем?

— Не притворяйся, будто не понимаешь. Где ты этому научилась? — Он пристально смотрел ей в глаза, пытаясь уловить малейший намек на неискренность.

— Этот разговор нельзя отложить до завтра? — Она явно пыталась выиграть время, чтобы придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение.

— До завтра это подождать не может. У меня на твой счет возникли подозрения, которые негативно сказываются на степени моего к тебе доверия. — Он заговорил вычурно, потому что волновался, догадываясь, каким будет ответ.

— Этому меня научили на укосовских курсах в Балашихе. — Она стояла с безвольно опущенными вдоль тела руками, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень сожаления.

— Понятно. Кто инструктором был? Прокопьев, небось?

— Да, Василий Викторович…

— Сразу видно. И на кого же ты работаешь?

— На Лазуренко.

— Известная личность.

— Да уж.

— И давно?

— Давно!

— Значит, со мной — это задание?

— Нет, с тобой — все взаправду, и если ты наберешься терпения и выслушаешь меня, я постараюсь все объяснить. — Дин не почувствовал фальши в ее словах, только горечь.

— Ну, что ж! Валяй! — он подошел к мини-бару, налил в стакан водку и пиво, сел в кресло и зажег сигарету.

— Я рассказывала тебе, когда и как попала в Москву, чем занималась, чтобы выжить. Я уже три года проработала в шоу, когда однажды ко мне после выступления подошел мужчина лет сорока и попросил уделить ему время. Он был явно не из завсегдатаев нашего заведения и не из тех, кто хочет поразвлечься с доступной, за хорошие, правда, деньги, девушкой. Но от него исходила какая-то мощная энергетика, уверенность в себе и в том, что я не откажу. Так оно и вышло. Мы сели в мою машину, где он представился полковником ФСБ и сказал, что они заинтересованы в сотрудничестве со мной. Тогда они вели наблюдение за одним весьма влиятельным в Москве человеком, который часто бывал в нашем заведении и проявлял ко мне интерес. В мою задачу входило войти с ним в контакт, узнать его привычки, проследить связи, что я с успехом и сделала. Через полгода Гондалев…

— Борис Иванович? — перебил ее Дин, подлив себе еще пива и закурив очередную сигарету.

— Борис Иванович дал мне другое задание. Я бы ни за что не согласилась с ними сотрудничать, если бы почувствовала, что меня просто используют, как живца на рыбалке. Все было по-другому. У нас сразу сложились такие отношения, будто я для него — очень важный человек…

— Ну, Борька — известный агентурщик! — заметил Дин.

— Разрабатывая очередную операцию, — продолжала Лана, — он не только посвящал меня в ее замысел, хотя может, и лукавил при этом, не знаю, но и тщательно обсуждал со мной все детали предстоящего дела.