|
Первая — вот что может случиться с существом, рухнувшим с трехметровой высоты прямо в действующую «мясорубку», и вторая — навряд ли ему в ближайший месяц, а то и два, захочется свинины. Столяров спрыгнул на землю и помог спуститься Шустру, когда к ним подошел Олег. — Ну что, сдох кабан-то? — спросил Михаил. — Кабан сдох, — громко отрапортовал Гарин. — В «мясорубку», что ли, попал? — Не-а. Свалился с крыши прямо в «мясорубку». Теперь там центнер фарша и дробленых костей. — Понятно. Молодец, — прокричал Столяров и показал Олегу большой палец. Потом вздохнул и добавил вполголоса: — Бетховены в роду были? Глава пятая — Что-то новенькое, — пробормотал Михаил и постучал костяшками пальцев по обшитой сталью двери. — Ага. Пришлось усилить дверь и поставить часового, — пояснил Шустр. — После того случая прошлой весной, когда сюда кровосос заявился. — Прямо на вокзал? — Ну да. — Он что, невидимый был? — Да нет, видимый. Просто народу на станции мало было. Так он до самого бара дошел, ни единой живой души не встретил. — И что он в баре сделал? Заказал «кровавую Мэри»? — недоверчиво спросил Столяров. — Тогда уж кровавого Моню, — невесело усмехнулся старик. — Тогда барменом еще Моня был. Тугой на оба уха, может, слышали про такого? Михаил кивнул. — Вот его-то кровосос и оприходовал, — закончил свой рассказ сталкер. — Голову оторвал, а всю кровь через шею высосал. Досуха. И соломинку не попросил. — И что с ним сделали? — С которым из них? Моню за вокзалом закопали. А кровососа гранатами закидали и бросили на пустыре. До самого лета там лежал-вонял, ихнее мясо ведь даже слепые собаки не жрут. — А это, часом, не байка? — Какое там, — вздохнул Шустр. — Стучи снова, нас не услышали. Столяров еще раз постучал в дверь, теперь уже прикладом автомата.Гарин, к которому только недавно в полной мере вернулся слух, прижал ладони к ушам. Послышался пронзительный скрип, и в верхней части двери открылось окошко, забранное решеткой из арматурных прутьев. — Чего надо? — спросил часовой. В окошко были видны лишь его глаза и насупленные брови. — Шоколада! — высунулся из-за плеча Михаила Шустр. — Открой, Головня. Эти двое со мной. Окошко захлопнулось. Пять секунд спустя послышался скрежет отодвигаемого засова, еще какое-то лязганье, затем скрежет второго засова. Наконец дверь распахнулась. Впустив старика и его спутников, сталкер по кличке Головня принялся запирать дверь. Он делал это основательно и без спешки, не проявляя никакого внимания к вошедшим. На придвинутой к стене табуретке лежал простенький детектор живых форм. Видимо, обязанности часового заключались в том, чтобы пропускать на территорию вокзала всех прямоходящих, кроме зомби, контролеров и кровососов. — Слышь, Головня, не знаешь, наверху койки свободные есть? — спросил Шустр. — Должны быть, — нехотя ответил часовой. — Наши все на представлении. Цирк-шапито! — неодобрительно процедил он. — Опять, что ли, цыганенок всех веселит? — Ну! — Так это пусть. Смех — не грех. — Старый сталкер посмотрел на Гарина и Столярова. — Ну что, поможете в последний раз? Меня и вещички мои до койки докантуете? Несмотря на ранний час, в баре Янова было людно. За столиками, сколоченными из пустых бочек и ящиков из-под патронов, стояли по одному, по два сталкера. |
