Нил заметил, что Эви расслабилась, и прибавил обороты:

— Эва Лэнгли, ты самая яркая звёздочка всего «L’Atelier»! Ты маэстро художественной кисти!

— Ты снова за своё? Я так не могу, Нил, мне нужно время, чтобы настроиться, познакомиться, почувствовать человека, а ты хочешь впарить мне чужой проект. На — рисуй!

— У меня где-то есть журнал с его фото. Я сейчас найду!

— Не надо мне ни журнала, ни его фото, Нил! Я не об этом тебе толкую!

— Я понял, дорогуша, понял! Настраивайся, сколько пожелаешь! Он улетает в Италию на днях, и его не будет чёрт знает сколько времени. Он дал полную свободу, можешь жить в его доме, можешь приезжать к нему, как тебе будет угодно! Сейчас я найду его визитку, адрес, и ещё надо позвонить Лоре, сказать, чтобы она передала тебе свои наброски, это тебе поможет! — тараторил он, роясь в ящиках своего стола не давая Эве опомниться, словно она уже дала своё согласие.

Она обречённо вздохнула, и Нил понял, что победил.

Эва пихнула Альфи локтем в бок.

— А что он тебе понравился? Он ничего выглядит, да?

Альфи томно закатил глазки.

— Дорогая «ничего выглядит» — это слабо сказано. Он тако-о-ой! — Развёл руками. — У меня просто нет слов!

Эве стоило бы улыбнуться, но почему-то возникло ощущение, что не нужно соглашаться, иначе она вляпается по полной.

Они не меньше часа обсуждали кое-какие детали. И весь этот час, Эва только и делала, что слушала про то, с каким серьёзным человеком ей придётся работать, какой он важный и влиятельный, какой он требовательный и привередливый.

Этот «важный человек» ей уже не нравился.

Между делом Альфи напросился к ней в гости, якобы посмотреть, как продвигается работа, но было понятно, что его интерес лежал далеко за гранью гостиного пейзажа.

Морщась и кривясь, Эва всё же уложила заметки, документы и бумаги в сумку.

— И вот ещё, что… — Она схватила корзину с шоколадом и забрала из рук Альфи не начатую плитку. — Вот это я заберу с собой, мне это теперь больше пригодится! — сказала, похлопав по корзине. — А тебе много сладкого вредно! — Ткнула пальчиком в сторону Альфи. — Потолстеешь ещё!

Альфи состроил гримасу, захлопнувшейся за Эвой двери.

— Вредина!

Нил задорно подмигнул ему и довольно потёр руки.

— Всё сложилось как нельзя лучше, Альфи! Проект обещает быть грандиозным!

Глава 2

Эва забралась в машину и кинула сумку на соседнее сиденье. Включила зажигание, но так и не тронулась с места, а, застыв, посмотрела на свои руки, мастерство которых так хвалил де Крюссо.

Вдоль позвоночника пробегал холодок. Коленки странно дрожали, а желудок сводило в каком-то предчувствии. Похожие ощущения она испытывала, перед тем как узнала, что мама погибла в автокатастрофе, и перед выпускным, и перед первым сексом. Не всегда это ощущение было предвестием чего-то хорошего, но всегда чего-то важного.

Словно очнувшись, она вздрогнула и снова потянулась к сумке. Порывшись, достала визитку и провела пальцами по золотому теснению.

«Ян… Ян… Грант… Ян Грант…» — повторяла про себя, пытаясь представить, что за человек может носить такое имя.

«Ян» — сначала мягко, а потом «Грант» — словно в стену врубаешься, и дальше ходу нет, дальше тебя не пускают.

Откинувшись на подголовник, она прикрыла глаза.

Он явно не американец по происхождению, фамилия британская. Так, англичанин значит, что там она знала об этих «британцах-англичанах»? Пунктуальные, педантичные, строгие, застёгнутые на все пуговицы, любят всякие условности… «Воротничок» значит… типичный «воротничок».