– Занятный обмен любезностями, но предлагаю продолжить путь, – заметил Жал, сощурившись и вглядевшись вдаль. – Пока мы болтаем, ворота Руамарда ближе не становятся.

– Он прав, – согласился Фирин. – Данан? – перевел взгляд на чародейку, приглашая негласно. Данан медлила, рассматривая Фирина с головы до ног. Сейчас, когда смешанные чувства от встречи улеглись, чародейка отметила, что если в колдуне что то и изменилось, этого не видать: тот же потертый и выцветший, со стертым подолом балахон, которому когда то полагалось быть мантией, тот же посох – вида, будто еще вчера это было древко от копья, у которого отвалился наконечник, то же не имеющее возраста лицо.

Данан без слов поравнялась с магом, возглавив процессию. Прежде рядом с ней вместо Фирина шел Жал. Хольфстенн, глядя в спину чародейки, подумал, что Жал на этом месте смотрелся лучше.

У Данан было много вопросов – десятки! – которые она хотела задать вновь обретенному товарищу. Часть из них чародейка отмела сама: как их нашел, давно ли тут ждет – он говорил, что найдет по колдовскому следу собственного чародейства, если будет где то неподалеку. О том, что рано или поздно они пойдут в Руамард Фирин не знать не мог: в Талнахе он рассматривал врученные Варнаксом договоры смотрителей вместе с остальными. Призыв к Руамарду был в числе прочих.

Другую часть вопросов Данан решила не задавать безо всяких причин, просто потому, что посчитала это правильным. Например: сколько времени он в Кадфаэле, что там делал, заезжал ли куда то еще. Её вдруг пронзило осознание, что все они имеют о прошлом друг друга весьма общее и смутное представление. О жизни вне этого похода, которая была до него, и которая возобновится после, если им посчастливиться выжить. Жизнь, в которую лучше не лезть. С Борво и Деем они знали промеж себя чуть больше, но только благодаря тому, что принадлежали одному ордену. Может, в Даэрдине от него осталось всего ничего, но в остальных местах Аэриды еще полно смотрителей Пустоты, и в определенном смысле это объединяет и направляет их настоящее. Но – не проясняет и даже отрицает их прошлое. Потому о делах Фирина в Кадфаэле или где то еще Данан умышленно предпочла не интересоваться. В конце концов, если бы Дей и Борво не знали и не рассказали некогда Хольфстенну, при каких обстоятельствах она познакомилась с Редгаром и как оказалась в Калагорне, Данан бы едва ли приставала к другим с рассказами.

Зато вопросов магического толка у чародейки скопилось – полные рукава. И самый первый коснулся печатей, что эльф наложил?

– Обычные защитные заклинания, только печати, – говорил маг. Он шел рядом, но коня, которого Данан вела в поводу, немного сторонился. От этого маг постоянно непроизвольно отодвигался вправо.

Данан рассказывала новости их странствий вперемешку с рассказами о неудачах Кианнон:

– Она пыталась повторить то же, но ничего не вышло. Почти ничего.

– Данан, я ужасно стар, – без колебаний отвечал Фирин. – Думаю, я умел накладывать заклятия печатями еще лет сто назад. А, может, и больше.

Данан мотала головой: она ведь не вменяет ему это в вину.

– Я не говорю, что это невозможно, Фирин. Я хочу знать, как?

Фирин ответил, что уже говорил ей, как.

– Магия гибче, чем кажется, – нетерпеливо шепнула Данан. Этот урок она быстро запомнила и еще быстрее освоила, к своему стыду. – Кианнон дала мне с собой учебник из Дома Чар, и я пытаюсь научиться, но…

Данан рассказывала полно и долго, словно, наконец, найдя отдушину. Фирин всегда в их недолгом знакомстве представлялся ей как маг в тысячу раз более опытный, и сейчас она могла попросить у него совета и помощи.

– Ты хочешь, чтобы я обучал тебя? – Фирин осознал, к чему чародейка вела.

– Хотя бы просто исправлял.