Натянув сорочку, она уселась на лавку и принялась расчесывать свои короткие светлые завитки.

Из зала доносилось слаженное пение Гвилима и Глинна.

Ронуин поднялась по лестнице в зал и пробралась к своему тюфяку. Теперь они с Глинном спали по отдельности. Так несколько лет назад решил Морган, посчитавший, что они слишком взрослые, чтобы прижиматься друг к другу по ночам. Брат пел балладу о потерянной и вновь обретенной любви. Ронуин ощутила, как потяжелели веки…

Глинн разбудил ее перед рассветом, тряхнув за плечо.

— Что теперь будет со мной, Ронуин? Почему па бросает меня одного? — спрашивал он, обнимая сестру за плечи в поисках утешения.

— Говорит, ты еще не совсем вырос и не можешь быть ему полезным, — ответила она.

— Я боюсь, — шепнул он.

— Не стоит, — убеждала Ронуин. — Тебе ведь хорошо с Морганом, нашим родственником, и Гвилимом. Оба любят тебя, как сына.

— Многие меня не терпят. Говорят, из нас двоих настоящий сын — это ты.

— Нечего слушать чушь! — фыркнула Ронуин, мечтая добраться до тех негодяев, что обижают брата.

— Но мы никогда не расставались, Ронуин, — сокрушенно бормотал Глинн. — Куда па тебя увозит? Почему я не могу поехать с тобой?

— Я должна многому научиться. Ты не можешь жить в Аббатстве милосердия. Это место только для женщин. Но когда я выйду замуж, то попрошу супруга позволить тебе приехать и жить с нами, Глинн. За пределами Ситрола лежит огромный мир. Судьба не предназначила тебе стать солдатом, подобно отцу. Но чему ты можешь выучиться здесь, в Ситроле? Никому не говори о том, что я тебе сказала, кроме Моргана и Гвилима. Я никогда не лгала тебе, братец, и обещаю, что пошлю за тобой, как только смогу. — Она поцеловала его в щеку и ласково столкнула с тюфяка. — Пойди на кухню и принеси мне одежду.

Глинн убежал, и Ронуин осталась в темноте. Ей отчего-то было не по себе. Сегодня она навсегда покинет свой дом, а значит, и владения отца. Что ждет ее в Англии? Увидит ли она и там зеленые холмы и залитые солнцем долины? Какой он, этот лорд, предназначенный ей в мужья? Понравится ли она ему? Но какое это имеет значение? На нее возложат важные обязанности, и она выполнит их, чтобы не опозорить отца.

Вернулся Глинн с вещами, и Ронуин залезла поглубже под шкуры, чтобы одеться. Потом вскочила, небрежно расчесала пальцами волосы, и натянула сапожки, поставленные Глинном возле тюфяка. Они немного жали — очевидно, ее ноги все еще растут.

Одернув тунику, Ронуин туго подпоясалась и сунула в ножны кинжал с костяной рукояткой.

Проснувшиеся мужчины спешили во двор. Гвилим принес котелок с овсянкой и принялся наливать ее в круглые корки караваев, мякиш из которых предварительно вынули.

Ронуин сидела на своем обычном месте рядом с Глинном и молча жевала. Морган и Ллуэлин устроились выше, тихо беседуя. Время от времени они посматривали на нее, и Ронуин гадала, о чем они переговариваются. Должно быть, о ней.

Остальные еще не совсем проснулись.

Наконец принц поднялся.

— Нам пора. Ронуин, ты готова? Где твои вещи?

— Мне нечего взять с собой, господин. Ты велел оставить оружие здесь.

Ллуэлин ап-Граффид взглянул на дочь, казавшуюся удивительно беззащитной и молодой. Она чисто вымыта, но теперь еще заметнее, что одежда выношена едва ли не до дыр и так же проста, как у любого солдата. Скромная коричневая туника делала лицо Ронуин совсем бледным, и на минуту ему стало стыдно, что он так мало думал о единственной дочери и приехал, лишь когда в этом возникла необходимость.

— Прощайся, девочка, — проворчал он, выходя из зала.

Воины столпились вокруг — это были мужчины, что вырастили и воспитали ее.