По ее голодному взгляду Бретт понял, что попал в самую точку.

— О Боже! Бекон, яйца и… сахарные хлопья? Слушай, я теперь точно знаю, что ты любишь меня, раз специально ездил в город за хлопьями. По-моему, на кухне Темплтонов не держат этой гадости.

— Привет, мисс Франклин! — послышался детский голос из-за полуоткрытой двери. Никогда еще Бретт не слышал, чтобы голос Джеффа звучал так тихо.

— Привет! — Дженни повернула голову в его сторону. — Ты кого-нибудь ищешь?

— Я… Вот. — Он, ничего больше не объясняя, вынул из-за спины потрепанный букет полевых цветов.

— Ой, Джефф! Какие красивые! — воскликнула Дженни.

— Да, мэ-эм. Я собирал их сам. Мама сказала, что, если я принесу эти цветы, это может помочь вам поскорее выздороветь.

— Конечно, дорогой, — улыбнулась Дженни. — Твои цветы мне обязательно помогут.

Мальчик очень осторожно обошел кровать с другой стороны и протянул букет:

— Это… Это вам от меня. — Он поднес цветы совсем близко к лицу Дженни, чтобы она могла почувствовать их пряный запах. — Только я боюсь толкнуть вашу кровать.

Бретт помог Джеффу положить цветы около Дженни. Он обратил внимание на его поцарапанные и, как всегда, грязные руки.

— Спасибо, малыш, — искренне поблагодарил он мальчика.

— Ну, я пойду? Мама сказала, что я не должен здесь долго находиться. До свидания, мисс Франклин.

— Пока, Джефф. Твой букет замечателен.

— Хестер обещала надавать мне подзатыльников, если я опять опоздаю к ленчу, — доверительно сообщил он, пятясь к дверям.

Было слышно, как он быстро топает по ступенькам.

Где-то внизу зазвонил телефон. Звонок едва доносился до их комнаты наверху. Бретт подошел к двери со странным выражением лица — смесью надежды и страха. Дженни отставила поднос в сторону и внимательно посмотрела на Бретта.

— Бретт?

— Послушай, ты когда-нибудь задумывалась о том, что такое ребенок в семье? Или даже два? Какова их роль в судьбе родителей?

— Какого черта спрашивать об этом? Или ты опять вспомнил о своем отце? Хватит, Бретт! Пора закончить казнить себя за тот… За несчастный случай.

— Дженни, я никогда не смогу избавиться от чувства вины. Несколько раз я пытался переубедить себя, но ничего не вышло. Я думаю, что всегда буду жить с этим. — Он грустно усмехнулся. — Ничего не поделаешь, Джен. И если мой ребенок когда-нибудь спросит меня о судьбе своего деда… Нет, никогда!

Дженни посмотрела на Бретта с любовью и нежностью.

— Нет, Бретт. Ты не прав. Что же, мне так и твердить тебе, что ты не виновен в гибели отца, до тех пор, пока ты не поверишь?

— Это было бы бесполезной тратой времени, не надо меня ни в чем убеждать. — Он опустил голову и тяжело вздохнул.

Голос Дженни зазвучал жестче:

— Договорились. Можешь думать все что хочешь. Я не буду вмешиваться. Держи свою боль в себе, живи с ней, черт с тобой! Пусть она грызет тебя! Бретт! Ты же не виноват, совсем не виноват!

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что чувствую твою полную непричастность. Посмотри мне в глаза! Ну! Вспоминай, давай же!

Бретт окунулся во всепоглощающую глубину ее потрясающих глаз, переливающихся как два драгоценных камня, и словно поплыл в них. Его несло назад во времени, в даль прошлого. Картинка из далекого детства встала у него перед глазами. И на первом плане этой картинки были его собственные руки, запирающие на щеколду калитку в загоне.