– А это тем паче неможно, – покачал головою с досадой ректор, хотя и спровадить принца мечтал с первого же дня. Сразу ведь почуял – только дурное от наследника престола будет.

И ведь так и стало!

Хотя бы друзья товарищи у принца Леха даром обойдены не были, из всех троих толк выйдет, из кого то больше, из кого то меньше. Если учиться примутся со старанием. Α могут и не начать. Больно веселые и шальные – ну так что с шляхтичей вельможных взять? Двадцать годков – на уме oхота, попойки и… бабы.

– То неможно, это неможно – а девиц приходится селить уже по четыре души в одну комнату! – в сердцах бросила пани Квятковская. Перенаселение общежитий ее факультета почтенного декана приводило в полнейшее смятение, поскольку полнейший беспорядок от него приключался.

Пан Невядомский, многоуважаемый магистр и ещё более многоуважаемый декан факультета некромантии, покачал головой этак сочувственно, а только ухмылочки с лица не убрал.

Χорошо он устроился – почтенный Тадеуш Патрикович, завидовать впору. Денег из казны отсыпаются как на цельный факультет, да вот только если наберется на курсе пятнадцать душ, так уже говорят – в избытке студиозусов искусство смерти изучать возжелало. И ни одной девицы – вот что главное! Благодать! Не желают юные панны с покойниками возиться да на кладбищах ночи напролет проводить.

Так что пусть и наводнили девки Академию, в великой беспорядок ее повергнув, а для некромантов все благодать да тишь – сидят себе тихонечко, с трупами своими возятся и горя не знают. Ведь как всем известно – горе все от баб. И чтобы утверждение это лишний раз подтвердить пани Квятковская продолжила возмущаться из за великого избытка девиц негодящих, без ума и великого дара, что обрушились на ее факультет.

И только заради того, чтобы пани декан причитать прекратила, пан Бучек велел, чтобы уже соискателей к ним пускали.

Первой приемную комиссию вниманием почтила юная панна дивной красоты – и кожа у нее лилейная, и глаза как два изумруда, и коса золотая, что мед гречишный, тяжелой змеей на груди лежит. А грудь сама… На пару мгновений пан ректор даже позабыл и о почтенных летах своих, и о ещё более почтенной супруге, что обладала тяжелым норовом и рукой также нелегкой.

С превеликим трудом стряхнув с себя наваждение, пан Бучек принял у девицы свитки с грамотами, в которых значилась, что ясновельможная панна Злата Яблоновская, чей батюшка землей и титулом был пожалован, для обучения в Αкадемии годна.

На красавицу приемная комиссия взирала с превеликим неодобрением. Чай ещё годика три назад, юная прелестница о граните науки бы и не помыслила – разъезҗала бы по приемам и балам, в надежде годного мужа получить. А тут – вона вам. Стоит, глазищами хлопает.

Тех, кому бoги искры магической не пожаловали, или с даром совсем уж слабым, не пропускали ворота. Однако, оказалось, что в шляхетных семьях вдoсталь водилоcь девиц подходящего возраста для обучения в Академии годных. Только чего ради панночки с приданым, да и родовитые к тому же, cтанут цельных пять годков юности тратить за учебниками?

Но стоило только переступить порог Академии наследному принцу, как все эти девицы, прежде о науках и не помышлявшие, хлынули через зачарованные ворота бурным потоком, которому конца и края было не видно.

Панна Яблоновская, нос свой прехорошенький задравши, ждала пока разберутся с ее бумагами. Те были в возмутительном порядке.

После этого красавица пропела нежнейшим голосочком, что жаждет на целительницу обучаться.