— Хусни!

Однако в пылу борьбы он не слышал меня. Я сильнее сжал его плечо и повторил:

— Хусни!.. Ты сошел с ума?!

Он грубо оттолкнул меня, но я крепко ухватил его за руку и решительно произнес:

— Иди в ванную и сунь палец в рот!

Он вдруг резко повернулся и ударил меня по лицу. Я обезумел от ярости и бросился на него с кулаками. Мы дрались до тех пор, пока не явилась мадам. Она обошлась с зачинщиком с таким дружелюбием, которого он явно не заслуживал. Я хорошо понимаю старуху. По себе понимаю. Оба мы вертимся вокруг Хусни, в душе надеясь извлечь выгоду из его предполагаемого дела.

Несколько дней спустя я увидел Хусни Аляма выходящего из казино «Жанфуаз» около часу ночи в сопровождении Сафии Баракат. Я сначала удивился, затем вспомнил тот день, когда он увел ее из пансионата. Ну что ж, у них одинаковые наклонности, и они наверняка сойдутся.

Мы с Али Бекиром и Рафатом Амином долго сидели в кабаке у Джорджа. Потом вышли на набережную, вдохновленные хорошей погодой и подогретые вином. Рафат Амин, как всегда после выпивки, говорил только о партии «Вафд». Что касается Али Бекира, то он почти не видит разницы между партией «Вафд» и спортивным клубом «Ахли». И я никогда не вдавался в тонкости политики, несмотря на то, что активно занимался ею.

— А ты не считаешь, что партия «Вафд» уже умерла? — спросил я насмешливо.

— Говори что хочешь о революции, я не отрицаю ее силы, но народ умер бы со смертью «Вафд».

В это время мой взгляд и упал на Хусни Аляма и Сафию, спускавшихся к набережной.

— Вон он, твой народ, продолжает борьбу после полуночи! — со смехом сказал я, указывая на них.

Когда пришло время расставаться, Али Бекир прошептал мне на ухо:

— Скоро мы получим сигнал.

* * *

Когда я вошел в пансионат, все было погружено в глубокий сон. Мне показалось, что за стеклянной дверью Мансура Бахи горит свет. Я постучался и вошел. Повода у меня никакого не было — просто я был пьян. Он с удивлением посмотрел на меня, и в его глазах засветилась печаль.

— Не упрекай меня… я пьян! — сказал я, усаживаясь на ближайший стул.

— Это видно, — ответил Мансур.

Я засмеялся.

— Знаю-знаю — я не в состоянии завоевать твою симпатию. Мне кажется, ты очень скрытен!

— У каждого свой характер, — вежливо ответил он.

— Мне кажется, твоя голова гнетет тебя!

— Голова — основа наших бед! — непонятно ответил он.

— Благослови аллах нас, обладателей пустых голов! — засмеялся я.

— Не преувеличивай. Ты — источник незатухающей активности…

— Правда?

— Активен в политике… мысли революционные… шашни любовные…

Меня задели его последние слова, но и они потонули в волне хмеля. Мне только стало ясно, что он не рад мне, никому не рад. Я попрощался и ушел.

* * *

Когда Зухра принесла чай, я отбросил все свои тягостные мысли и отдался любви. Однако при виде ее сурового окаменевшего желтого лица и нахмуренного взгляда мое сердце наполнилось беспокойством.

— Зухра, что с тобой? Ты не такая, как обычно!

— Если бы не мудрость аллаха, которая выше разума, то я стала бы неверующей, — ответила она гневно.