Новости не сразу разлетелись по деревне, и, хотя прошло уже более десяти дней после раскопок, люди все еще строят догадки. Они не знают о том, как и когда погибли жертвы, но когда я заходила в бакалейный магазин, слышала, как старая миссис Макналти сплетничала об этом с одной из своих пожилых подруг — сутулой женщиной в платке, с клетчатой сумкой на колесиках.

— Я не могу представить, чтобы в этом были виноваты Тернеры, — говорила эта женщина. — Они жили там много лет. Миссис Тернер всегда была очень застенчивой.

— А с другой стороны, — миссис Макналти понизила голос, ее маленькие глазки вспыхнули от возбуждения, — разве ты не помнишь, что там произошло несколько лет назад? То дельце с племянником ее мужа и крадеными вещами?

— О да, я помню. Ну, они действительно уехали в спешке, — сказала женщина в платке. — Когда это было? Два года назад, верно? И я слышала, что они оставили коттедж в несколько плачевном состоянии. — Она понизила голос. — По всей видимости, они любили всякое старье. Хотя сад поддерживали в порядке. Миссис Тернер сажала тюльпаны, гиацинты… в общем, всякие луковичные цветы.

— А теперь появились эти молодые люди…

— Я слышала, что коттедж они получили задарма. Видать, в наследство.

— Для некоторых это нормально.

Ощущая, как горят мои щеки, я поставила банку с тушеными бобами обратно на полку и вышла из магазина, пока они меня не заметили.

И вот сейчас я беру свой кардиган со спинки стула. Сегодня прохладно, солнце едва пробивается сквозь тучи, и я наклоняюсь над лежанкой Снежка, чтобы поцеловать его в пушистую макушку.

— До встречи, малыш.

Сегодня я заканчиваю работу пораньше — как это бывает каждый четверг, — чтобы навестить бабушку. Я чувствую укол вины, когда вспоминаю, что на прошлой неделе я пропустила свой визит к ней из-за прессы, толпящейся у нашего дома. Однако нынешний четверг будет не таким, как предыдущие. Сегодня, сидя напротив бабушки, я буду гадать о том, что произошло много лет назад. Каким образом два человека оказались убиты и похоронены в ее саду?

* * *

Усыпанная гравием дорожка хрустит под моими потрепанными желтыми кедами «Конверс», когда я бегу к своему «Мини Куперу». На мне джинсовый полукомбинезон с подвернутыми штанинами. В нем гораздо удобнее сейчас, когда мой живот начал увеличиваться. Я на шестнадцатой неделе беременности, и это уже можно заметить. Хотя на беременность это непохоже — скорее на вздутие от несварения желудка. Я зачесала свои темные волосы назад и стянула их желтой резинкой, в тон кедам. Моя мама всегда воротит нос от моей коллекции резинок. «Это такие… восьмидесятые годы, — фыркает она, закатывая глаза. — Не могу поверить, что они вернулись». Я не видела ее с Рождества, и тогда все обернулось не очень хорошо — из-за грубости Альберто, ее нынешнего мужчины. Недели летят незаметно, и я до сих пор не сообщила ей, что она станет бабушкой. Каждый раз, когда я думаю о том, чтобы сказать ей, так и вижу ее недовольное лицо.

Садясь за руль, я замечаю мужчину, который стоит на дорожке, частично скрытый передней стеной сада, и смотрит на коттедж. Он коренастый, с лицом как у бульдога, лет пятидесяти с виду, на нем джинсы и куртка из вощеной ткани. Заметив меня, мужчина отступает назад. Он фотографировал коттедж? Наверное, это еще один журналист. Большинство из них на данный момент ретировались — до тех пор, пока не появится новая информация. Но время от времени кто-нибудь из них возникает в округе, как сорняк в моем палисаднике. В субботу, когда мы шли по подъездной дорожке, чтобы вывести Снежка на прогулку, прямо перед нами выскочил журналист, загородив нам дорогу и сфотографировав нас.