Изменить размер шрифта - +
Но если герцог пошлёт кого-нибудь проверить моё состояние или — вот ужас! — заявится поглядеть на добычу сам?

Только плохо он знает мою тётю…

Меньше чем за полчаса в моей комнате сменили шторы — теперь окна загораживали тяжеленные бархатные портьеры, не пропускавшие к постели недужной меня и лучика солнца. Я сама, в фисташкового цвета балахоне под подбородок, снова перемазанная белилами, создающими интересную бледность на цветущей физиономии, с синюшными, опять-таки искусственного происхождения кругами под глазами, красными припухшими веками и имитирующим запёкшуюся корку воском на губах, улеглась в кровать на спину, изображая свежую покойницу. Правда, не успев лечь, снова вскочила с воплем:

— Парик!

Тётя, в это время отправлявшая к знакомому нотариусу Тода, который вернулся от доктора, чуть не поперхнулась. Но после моих разъяснений задумалась…

— Не знаю, хорошо ли то, что ты на себя похожа не была… но пусть пока так. Дополнительные возможности лишними не бывают.

Так к моей маскировке добавилось то самое бронзовокудрое изрядно встрёпанное чудо куафёрского искусства, и — до кучи — чело мне увенчали мокрым полотенцем.

— Уф! Сейчас сама умру… — тётя присела рядом. Огляделась: — Нужен кувшин с водой на тумбочку, пяток пузырьков с разными микстурами и полупустой стакан. Ещё можно повесить на спинку стула клизму.

Почувствовала, как краснею под белилами. Клизму-то зачем напоказ выставлять, стыдно же!

— Затем. Такая гадость! На неё как взглянешь, так ноги сами вон из комнаты несут, — прищурилась тётя. — Ты тут зря не разлёживайся, думай, что делать будем!

 

К этому моменту я уже осознала, что, скорее всего, из загребущих дланей герцога мне не вырваться. Откажусь — будет плохо и мне, и тёте. Может быть, даже хуже, чем если соглашусь… хотя кто меня спрашивает? Правда, перспективы пугали. Опекунство с устройством брака несовершеннолетних подопечных в нашем королевстве было обычным делом и — для опекунов — законным и освящённым традициями способом набить мошну. Только почему-то среди вступающих таким образом в семейную жизнь лордов молодые, симпатичные и богатые не фигурировали.

Вот же накликала я себе перемен! И на голову, и на остальные части тела…

Но — стиснула зубы — смиряться не собираюсь, не знает ещё этот герцог, с кем связался! Я этому гаду длани загребущие повыкручу…

— Эль, не сопи так! Тебе положено дышать на ладан. Да, не дёргайся, сейчас водичкой на тебя побрызгаю, будет вроде как пот.

— Только осторожнее, чтоб белила не поплыли, — забеспокоилась я.

— Скорбь, скорбь на лице изобразить не забудь! И глаз не открывай! О, кто-то вроде пришёл.

Ну да, вдали тоненько зазвенел дверной колокольчик.

 

— Эль, зажмурься! — скомандовала шёпотом тётя, услышав приближающиеся шаги. — И молчи, что бы ни происходило! Дыши часто и неглубоко, помнишь?

— Поняла! — зашипела в ответ, сжав — самообладания не хватало — под одеялом кулаки так, что ногти впились в ладони.

Хлопнула дверь. Я замерла.

— И где ваша больная? — раздался безжизненный голос, знакомый по событиям вчерашнего злополучного дня.

Герцог! Надо же, сам явился, на добычу посмотреть. Небесный Владыка и Девы-Заступницы, что делать-то?

Я до последнего момента уговаривала себя, надеялась, что тётя Анель что-то неверно поняла, ведь не может же быть так — уронил случайно таз и вся жизнь кувырком! Но, похоже, может.

Шаги — кажется, вошедших было двое — смолкли. Где-то совсем рядом громко недовольно хмыкнули и приказали:

— Занавески раздвиньте!

— Не-ельзя-с занавески, — послышался чуть блеющий голос доктора Летира.

Быстрый переход