— Ну?

— Она у меня в кармане плаща. Я ее утюгом выгладила — как новенькая!

— Ну и что?

— Она же на тридцать тысяч! Понял?

— Нет пока.

— Я отдаю им эту расписку за двадцать тысяч, потому что мне вдруг срочно нужны деньги, а они припирают к стенке эту скотину и выбивают у него свои тридцать тысяч. Ему звонят и ласково говорят: «Мужик, твоя расписка у нас. Если через неделю не принесешь деньги, мы включаем счетчик!»

И Аська принялась бурно фантазировать, как ее новые приятели включают счетчик, сколько процентов от тридцати тысяч придется Балаболу выкладывать за день просрочки, и так далее. А договорилась она до того, что пугливый Балабол начнет от кредиторов скрываться, но они его найдут и будут мочить!

Насчет «мочить» Аська повторила неоднократно и со злодейским восторгом. Уж очень напакостил ей первый любовник.

Шурик понимал, что она сочиняет прямо на ходу, упиваясь подробностями. Более того — Шурик знал, что она сию минуту увлечена не столько местью, сколько творческим процессом. Он, между нами говоря, сам тоже порядочный фантазер. Одни проекты будущего аквариума чего стоят! Но все же ему стало жутко. Он знал, что такая продажа расписки и включение счетчика — в наше время дело обычное, что Аська не сама это придумала, и что отчаявшийся выбить кровные денежки кредитор на все способен.

Даже если новые Аськины приятели и не были такими махровыми уголовниками, как красочно изобразил их Шурик, все равно они спьяну могли купить у Аськи расписку. И дальше все действительно бы развивалось по создаваемому ею наспех сценарию. Точно так же, как сегодня прятался от Аськи, Балабол будет скрываться от этих деятелей. Но только он не постесняется позвонить жене и на работу — ведь он не состоял с Балаболом в преступном сожительстве! И начнутся интересные дела…

Тут за дачей раздался наконец собачий лай!

Это могло означать лишь одно — покрытая шерстью акула, выспавшись в холле, пошла подышать свежим воздухом и наткнулась на Балабола.

— Ну, наконец! — только и успел сказать Аське Шурик.

С этим многозначительным словом он сиганул (возможно, так и было) от кухонного окна под навес. Дальше свершилось невероятное и непостижимое. Шурик вскарабкался на стол, со стола — на какие-то ящики, а уж оттуда — на прицеп. При этом он успел цапнуть со стола молоток. То есть к явлению ротвейлера Бруно подготовился как только мог.

Но вместо пса из-за угла дачи возник Балабол.

Свет из кухонных окон позволил Шурику разглядеть его физиономию. На ней был начертан ужас.

— Ходу! Сматываемся! — вертясь в поисках Шурика, громко зашептал Балабол.

— Сюда! — приказал ему Шурик.

— Ты чего? — изумился Балабол, узрев Шурика на прицепе. — Спятил, что ли? Я говорю — драть надо, пока целы!

— Лезь сюда! — продолжал уговаривать Шурик. — Здесь он тебя не достанет!

— Ага! Не достанет! За милую душу!

— Не допрыгнет!

— А какого хрена прыгать? Прицелится и готов! Тут никто не услышит, вокруг — ни души!

— Он прицелится, а мы его — молотком меж рогов! — бодро пообещал Шурик, имея, конечно же, в виду уши ротвейлера.

— Да ты что? Совсем сдурел? — взвыл Балабол. — Молотком меж рогов?! Вот так прямо она к тебе подойдет и скажет — давай, стукай меня молотком, а то мне жить чего-то надоело!

И только тут Шурик понял, что он-то говорит Балаболу о ротвейлере Бруно, а вот о ком толкует ему Балабол, еще догадаться надо.

Аська торчала в кухонном окне и с наслаждением любовалась перепуганным Балаболом.